– Делайте своё дело.

Пьер отошёл к окну. Его взгляд был прикован к улице, но он ничего не видел – только слушал, как врачи аккуратно завернули тело Леона в специальный мешок. Он неспешно поправил воротник рубашки.

Когда комната снова опустела, тишина, казалось, обрела новый вес. Дюрок, стоявший неподвижно, всё ещё внимательно изучал детали, пытаясь ухватить нечто, ускользающее от логики.

– Вы знали его лично? – неожиданно спросил он, не отрывая взгляда от пола.

– Не слишком близко, – ответил Пьер, обернувшись. – Но достаточно, чтобы понимать: он был человеком сложным и страстным. Иногда это доводит до крайностей.

Дюрок не ответил. Его глаза вновь пробежались по рисункам, валявшимся на полу. Один из них был обращён вверх: искажённая фигура, обрамлённая линиями, похожими на путы.

– Укажите, пожалуйста, где находилась его простыня до того, как он использовал её.

Пьер указал на кровать. Остальные постельные принадлежности лежали в беспорядке, словно они были брошены в спешке. Инспектор подошёл ближе, слегка коснулся ткани пальцами, но, не найдя ничего подозрительного, вновь выпрямился.

– Кто был последним, кто видел его живым?

– Насколько мне известно, вчера вечером он покинул столовую один из последних. После этого никто из персонала или гостей не сообщал о контакте с ним.

Дюрок записал что-то в блокнот, затем захлопнул его и убрал в карман.

– Мне нужно поговорить с гостями. После этого мы сможем прояснить картину случившегося, – заключил он.

Пьер кивнул и повёл инспектора вниз, в вестибюль, где нетерпеливо ждали остальные.

В гостиной «Ля Вертиж», утопающей в мягком полумраке, массивные кресла с высокими спинками и столики из тёмного дерева создавали уют, но даже мерцание камина не могло растопить ледяной недоверие, витавшее среди собравшихся.

Инспектор Поль Дюрок стоял у окна, его фигура казалась ещё более массивной на фоне приглушённого света, пробивавшегося через плотные шторы.

– Кто-нибудь видел или слышал что-то необычное ночью? – его голос прозвучал глухо, но властно, как удар молота.

Софи Делькур, нервно поправляя кольца на тонких пальцах, слегка приподняла голову, будто собираясь заговорить. Её муж, Антуан, положил руку ей на плечо. Его жест был мягким, но в нём чувствовалось что-то покровительственно, как будто он хотел удержать её от сказанного. Софи, все еще белая, как мел, мягко отстранилась.

– Я… я думаю, видела Катрин ночью, – наконец произнесла она. Её голос был негромким, но в нём прозвучала уверенность, способная пробить тишину. – Она шла по коридору. Мне показалось, что в сторону комнаты Леона.

Тишина в комнате напоминала натянутую струну, готовую лопнуть. Даже огонь в камине замер, ожидая ответа.

Катрин Лаваль, до этого сидевшая неподвижно, медленно поднялась. Её взгляд встретился с глазами Софи, но затем на мгновение задержался на её муже. Уголок губ Катрин дрогнул, как будто она собиралась улыбнуться, но вместо этого сказала ровным, но холодным голосом:

– Вы ошибаетесь, мадам. Я спала всю ночь.

– Но я видела вас, – настаивала Софи, её голос стал громче, но в нём звучал дрожь. – Это было после того, как все разошлись. Вы шли по коридору.

Катрин ничего не ответила. Её глаза на мгновение стали колючими, как зимний лёд, но она тут же вернула себе спокойное выражение. Она шагнула ближе, её высокая фигура приобрела почти статуарную выразительность. Затем слегка наклонила голову, её лицо сохраняло спокойствие, но в уголке губ мелькнула едва заметная усмешка, почти вызов.

– Возможно, вам это приснилось, – произнесла она размеренно, почти ласково, что сделало её слова ещё более угрожающими. – Я заявляю совершенно точно: после ужина я ушла в свою комнату и не выходила до самого утра.