Тишина была почти оглушающей. Каждый из гостей погрузился в свои мысли, пытаясь осмыслить происходящее. Взгляды скользили по углам комнаты в поисках чего-то зловещего.

Филипп вдруг остановил взгляд на картине над камином. Он выпрямился, его глаза расширились от ужаса.

– Господи… – выдохнул он. Его голос был едва слышен, но этого хватило, чтобы привлечь внимание остальных.

Все разом повернулись к нему, следуя за его взглядом. Их лица побледнели, словно из них выкачали кровь. Картина, где ещё утром были девять безликих фигур, изменилась. Теперь одно из лиц стало человеческим. Лицо Леона Буше. Оно выглядело таким же спокойным, как в комнате, но это спокойствие казалось чужим, почти насмешливым. Черты его лица – тонкие линии, угловатая форма скул – были точными, как на портрете, созданном при жизни.

– Нет… – прошептала Софи, хватаясь за руку Антуана, словно он мог защитить её от ужаса. – Это невозможно…

– Что это значит? – резко спросил Филипп дрожащим голосом. – Это какой-то трюк? Кто это сделал?

Катрин шагнула ближе. Она прищурилась, пытаясь найти в картине следы вмешательства, но изображение было безупречным.

– Это не трюк, – произнесла она медленно. – Эта картина действительно изменилась.

– Это – абсурд! – вмешался Антуан твёрдо. Но его руки выдавали напряжение. – Картина не может измениться сама. Кто-то должен был это сделать.

– Кто?! – громко спросила Жанна, по-прежнему глядя на полотно. – Все были наверху. Никто из нас не мог этого сделать. И никто из персонала не стал бы рисовать… это.

Пьер безмятежно стоял чуть в стороне. Он шагнул вперёд, окинув картину долгим взглядом.

– Картина… – начал Пьер, его голос дрогнул. – Это одно из старейших произведений в нашей коллекции. Она была здесь задолго до меня. Я слышал о ней странные истории, но никогда не верил.

– О чём вы? – резко бросила Катрин, поворачиваясь к нему. – Какие ещё истории?

Пьер чуть наклонил голову, словно колебался, но затем ответил:

– Говорят, она отражает то, что происходит в отеле. Не всегда, конечно. Только тогда, когда случаются вещи за пределами обычного.

– Вы хотите сказать, что она… живая? – выкрикнула Софи. Её голос сорвался, и она прижала руки к губам.

– Это только слухи, – мягко сказал Пьер, но в его голосе не было уверенности. – Я никогда не верил в это. До этого дня.

Жанна, не сводя глаз с картины, сделала шаг вперёд. Её лицо было сосредоточенным, как у человека, пытающегося уловить что-то неуловимое.

– Это не просто картина, – тихо произнесла она. – Я чувствую… она как зеркало. Она не только отражает, но и затягивает.

Её слова вызвали новую волну напряжения. Все молчали, не зная, как реагировать. В их глазах всё больше читался страх перед тем, что они не могли понять.

– Это нелепо, – бросил Антуан громче, чем требовалось. – Мы все напуганы, но это не значит, что нужно верить в мистику. Кто-то из вас это сделал. И пока мы не узнаем кто, никто не может быть в безопасности.

– Ты хочешь обвинить нас всех? – с вызовом спросила Катрин, прищурившись. – Может, ты сам это сделал?

– Я?! – Антуан шагнул ближе, его лицо покраснело. – Ты думаешь, я буду играть в такие игры, когда моя жена…

– Хватит! – громко сказал Пьер. Его голос разрезал воздух, как нож. – Мы не можем терять контроль. Если начнём обвинять друг друга, это нас и уничтожит.

Гости замолчали, но напряжение стало почти осязаемым. Густой воздух давил на грудь. Софи с трудом перевела дыхание. Её руки дрожали.

Жанна подошла к Катрин и спросила тихо, почти шёпотом:

– Ты видишь то же, что и я, не так ли?