– Ты бросил вазу в нее или в стену?

– В стену. С трех метров я бы не промахнулся. Скажите, это правда, что лучше бы я ей в голову попал?

– Судя по вашим отношениям – да. Ты бы разбил Луизе голову, но оставил целым лицо. Вряд ли она стала бы на тебя заявление подавать. Из училища бы тебя выгнали за хулиганство, на этом бы дело и закончилось. Паша, скажи, почему ты пошел в училище, а не в художественную академию?

– За Луизой подался, хотел каждый день с ней рядом быть.

– У вас не возникало проблем с БХСС? Вы продавали картины как частные лица, а это, по-моему, незаконно.

– Осмоловский решал все вопросы. Я деньги от него получал, сам с заказчиками о цене не договаривался.

У меня снова зазвонил телефон.

– К задержанному родители пришли, – сообщил дежурный.

– Пусть поднимаются и ждут в коридоре, – распорядился я.

– Родители приехали? – догадался Волков. – Мама опять плакать будет. Проклятая Луиза, все беды из-за нее!

– Паша, тебе не жалко Каретину? То ты боготворишь ее, то проклинаешь. Тебя послушать, так ты ее смерти рад.

– Луиза умерла для меня как муза еще там, в мастерской, в объятиях Осмоловского. Как девушка, с которой можно встречаться, она меня никогда не интересовала.

– Паша, скажи честно: если бы Луиза предложила тебе заняться любовью, ты бы отказался?

– Наверное, да. Наша близость означала бы конец моего вдохновения. Даже если бы она уезжала навсегда, то и тогда бы я предпочел оставить все, как есть, и помнить ее чистой и непорочной. Скажите, вы верите, что я не убивал Каретину? Мне не было никакого смысла ее убивать. Для меня она уже была мертва.

– Зачем ты вчера пошел к ней?

– Я не помню, как у ее дома оказался. Мужики угостили меня «Шипром», я выпил и пришел в себя только в вытрезвителе.

Мы помолчали. Я посмотрел на его понурую фигуру, и мне, честно говоря, стало жалко паренька.

– Мой тебе совет, – сказал я, – на суде очевидного не отрицай, а на следствии лишнего на себя не бери. И еще! Как заедешь в камеру, своего таланта не скрывай. Умение рисовать в неволе ценится очень высоко. Начнешь по заказу сокамерников эскизы татуировок делать – авторитеты тебя на заметку возьмут, понаблюдают за тобой, и если ты им понравишься, то приблизят к себе, примут тебя в свой круг. Будешь татуировками на жизнь зарабатывать. Авторитетам – бесплатно, всем остальным – за чай, а чай в неволе – самая твердая валюта. Словом, проявишь себя как художник – не пропадешь.

Я пригласил в кабинет родителей Волкова и дал им возможность попрощаться с сыном.

В понедельник Васильев объявил, что в связи с большим общественным резонансом дело об убийстве Луизы Каретиной будет сопровождать ОУР городского УВД.

– Андрей, ты и Далайханов откомандировываетесь в городское управление до конца расследования.

– Слава богу, что в городское! – сказал я. – В городском нормальные мужики, а в областном – одни пузаны. Ходят – пальцы веером, разговаривают через губу, а как на место происшествия надо выезжать, так сразу у них срочные дела появляются.

– В областное УВД перед пенсией переходят, чтобы оклад побольше был, – напомнил кто-то из оперов.

– Одновременно с переводом у них самомнение о собственных возможностях растет. Был сотрудник так себе, ни рыба ни мясо, а как в областное управление перешел, так он уже ас сыскного дела, мастер оперативных комбинаций.

– Хватит демагогией заниматься! – одернул меня Васильев.

– Согласен, перейдем к делу. Вместо меня и Далайханова кто работать будет?

– Вы, кто же еще! – удивился начальник ОУР. – Не мне же за тебя по району бегать.