«Я выиграла поездку в Париж, а попала в Освенцим», – Марта Фукс
Одной из самых известных довоенных журналисток была Милена Есенская. Она всегда узнавала настоящий литературный талант. В числе прочих авторов она признавала и продвигала Франца Кафку. Также ей отлично давались политические тексты. Модные советы для читательниц основывались на ее собственном увлечении хорошей одеждой, знании мировых трендов и особой любви к французскому нижнему белью{25}.
Франция бесспорно была сердцем модного мира Европы, несмотря на стиль Праги и талант чешских дизайнеров. Талант Марты вполне позволил бы ей работать в Париже, если бы в дело не вмешалось что-то сильнее моды.
Марта была безумно талантливой закройщицей, и в таких как она нуждался любой салон. Закройщик превращал бумажную выкройку в удобную одежду. Закройщик знал, как сложить или разложить ткань по ходу плетения, как соединить элементы выкройки. Он брал в руки портновские ножницы и длинными, плавными движениями раскраивал материю. Как только лезвия рассекали ткань, пути назад уже не было.
В Париж Марта так и не попала.
Самое близкое взаимодействие Марты с французской модой ограничилось чтением статей в чешских журналах, таких как «Новая парижская мода» и «Парижская элегантность».
Париж был высшей ступенью в мире моды. Хоть Прага не зря гордилась своими независимыми модными салонами, но не стихали восторженные разговоры о французском кутюрье Поле Пуаре, который организовал показ в чехословацкой столице в 1924 году. Парижские идеи распространялись через журналы и недели мод, через ярмарки одежды и даже через кино.
В межвоенные годы портные разных калибров со всего света поглядывали на Париж со смесью зависти и уважения. Они хватались за любую возможность съездить в Париж, чтобы изучить новые модели сезона и, при должных связях, заполучить место на одном из роскошных модных показов, где модели гордо прохаживались по залам с толстыми коврами и золочеными зеркалами, а потенциальные клиенты попивали дорогое шампанское, отмечая номера запавших в душу костюмов. На плечах возлежали соболи, на шеях блестели жемчуга, золото и бриллианты. В воздухе витал запах роз, камелий и духов «Шанель № 5».
За кулисами шоу протекали пропахшие потом трудовые будни манекенщиц, костюмеров, наладчиков, швей, хореографов и продавцов. В изготовлении предметов французской высокой моды участвовали тысячи рабочих, как правило, действующих инкогнито. Для изготовления коллекций от-кутюр требовались специалисты, готовые потратить семь лет на подробное изучение изготовлений только рукавов, юбок или карманов, или же отверстий для пуговиц. Были закройщицы, как Марта, рисовальщики орнаментов, отделочники и декораторы – те, кто специализировался на отделке из бус, вышивке и плетении кружев.
Волшебство одежды творилось трудом, а не взмахом волшебной палочки. И все же несмотря на то, что приходилось работать по многу часов и иметь дело с требовательными клиентами, это был свободный мир ателье, а не рабство в буквальном смысле слова, как в мастерской концлагеря.
Еще несколько лет Марта Фукс проработала в салоне в Братиславе. Из любви к делу и ради хороших денег.
«Не становитесь швеей. Да, это спасло мне жизнь, но там нечего делать – просто сидишь и шьешь», – Гуня Фолькман, урожд. Шторх{26}.
А что же Германия? Неужели она позволит Парижу себя затмить?
Гуня Шторх, работавшая в Германии с конца 1920-х и на протяжении 1930-х годов, собственными глазами видела, как немецкая модная индустрия не только сопротивлялась французскому влиянию, но и встала на сторону дискриминационной и разрушительной политики.