– Стоит из-за пустяков волноваться, Сергей Владимирович, – спокойно проговорил Жуковский, выслушав расстроенного прапорщика. – На войне без ошибок не обойдешься. Надо только их учесть на будущее время. Днем, верно, все узнаем от Управления артиллерии.

– Разрешите мне самому туда съездить с рапортом о происшедшем.

– Пожалуйста, но, по-моему, ничего особенного не произошло. Вы не виноваты, просто несчастная случайность, которая может произойти с каждым.

Звонарев на ротной лошади вместе с артельщиком поехал в Управление артиллерии. Стояла неприятная, пронизывающая сырость, напоминавшая Звонареву Петербург. Он «ежился в своей шинели, чувствуя озноб и от холода и от все еще не прошедшего волнения.

Один Борейко, которого он мельком видел утром, неожиданно понял его.

– Хоть вы не виноваты юридически, но все же я вас понимаю и сочувствую вам. Я, верно, с горя бы напился и набезобразничал, но вам этого делать не рекомендую.

В Управлении Звонарев прежде всего увидел писаря Севастьянова, знакомого по первому дню приезда. Он радостно, как со старым приятелем, поздоровался с ним за руку, забывая, что по уставу этого делать нельзя.

Писарь украдкой оглянулся – не видел ли кто рукопожатия, – и затем сразу же сообщил:

– Не извольте беспокоиться, на» Страшном» только двое легко ранены, остальные целы, попортило малость машину, но через два-три дня все будет исправно Генерал во всем винит моряков и уже поджидает вас, чтобы подробности узнать.

Звонарев горячо поблагодарил писаря и Прошел к Белому. Юницкий встретил его холодно-вежливо и иронически поздравил с успехом в борьбе с «русским флотом».

Звонарев едва не наговорил ему дерзостей, но появление Тахателова заставило его замолчать.

– Нехорошо, дюша мой, но бывает и хуже, – перебил полковник доклад Звонарева. – Пойдем к генералу, он уже ожидает вас.

Белый, как всегда молчаливый и сдержанный, выслушал все спокойно и заявил, что считает Звонарева совершенно правым.

– Плохо, что японца прозевали. Говорят, он сигнал поднял «Предлагаю сдаться в плен», а вы и замолчали, будто поняли и решили сдаваться.

За неизбежным завтраком у генерала Звонарев опять увидел Варю. Девушка была в курсе всего и сообщила ему то, что он уже знал от писаря.

– Севастьянов мне все рассказал, так как я думала поехать к вам на Электрический. Надо там перевязочный пункт Красного Креста организовать. Хочу привлечь жену и дочь вашего фельдфебеля – они ведь одни у вас из женщин остались. Пройдут месячные курсы и смогут работать на пункте.

– Шурка, может, и пойдет учиться, хотя она, кажется, не особенно грамотная, но мать ее в сестры не подойдет – разве в санитарки.

– Пусть хоть так работает – и это будет нужно, если война разгорится. Дочку же обязательно вытяну сюда. Тут со всех батарей соберутся женщины, и мы вместе будем учиться.

– А мужья-то как? – удивился Звонарев.

– Останутся с денщиками. По воскресеньям будем отпускать их домой, как из института, – весело смеялась Варя.

Звонарев взял на себя переговоры с Шурой Назаренко. Возвращался он на Электрический Утес вместе с гарнизонным священником, который должен был проводить говение солдат.

Попик, еще не старый, маленький и волосатый, с елейным личиком, взобрался на линейку, поднял воротник объемистой шубы и в полном молчании доехал до Утеса.

– У вас, кажется, частенько постреливают? – спросил он Звонарева уже у самой батареи.

– Да, но больше по ночам.

– Постараюсь в две-три службы управиться со всеми, – деловито пробурчал поп.

Жуковский приветливо встретил гостя и пригласил к обеду. Борейко воспользовался случаем выпить лишнюю рюмку водки за обедом и заодно подпоил священника. Как ни упирался поп, но Борейко заставил его выпить три больших рюмки. Гость явно захмелел.