А я вожусь себе с железками, будто и забыл уж. Наконец он не выдерживает:

– Наверное, ничего ты там не видел.

Я пожимаю плечами, укрываю станок рогожей.

– Или, может, и видел – да только ничего не нашел.

Я долго смотрю на него, будто все никак не могу решиться, рассказывать ему или нет, ему, такой сявке-козявке и все дела. Он начинает беспокоиться:

– Ну так чего, Хэнк? Чего ты там видел?

И я говорю:

– Это был Скрытень-Сзадень, Ли! – И я принимаюсь озираться кругом – мол, не подслушивает ли кто такие страшные мои известия? Нет, никого, не считая собак. Я понижаю голос: – О да, Скрытень-Сзадень, честное благородное слово! Мрак! Я уж надеялся, что больше эти гады нам досаждать не будут. Натерпелись мы от них в тридцатые. Но теперь – господи благослови!

Я цокаю языком, качаю головой и смотрю вдаль, на реку, будто сказанного вполне достаточно. И будто совсем не замечаю блеска в его глазенках. Но я знаю: крючок уже заглочен, надежно. Он увязывается за мной к дому, крепится сколько может, боясь расспрашивать. Он помнит, как на прошлой неделе я дурачил его россказнями про однокрылого супердятла, что летает кругами, или про горного ловкача, у которого одна нога короче другой на несколько дюймов, чтоб сподручней, сподножней было бегать по склонам. Он молчит. Он себе на уме. Но в конце концов, если выждать подольше, он ломается и спрашивает:

– Ладно, а чего это за Скрытень-Сзадень такой?

– Скрытень-Сзадень-то? – И я изображаю то, что Джо Бен называет «десятибалльный прищур». И говорю: – Ты что, никогда не слыхал про Скрытня-Сзадня? Да провалиться мне на месте! Эй, Генри, послушай только: Лиланд Стэнфорд никогда не слыхивал про Скрытня-Сзадня! Как тебе такое нравится?

Батя оборачивается в дверях, поглаживает свой тугой, маловолосистый живот – он уже расстегнул брюки и кальсоны для удобства, – бросает на малыша такой взгляд, мол, безнадежный случай.

– Я так и думал. – И идет в дом.

– Ли, мальчик мой! – говорю я, транспортируя его в дом на закорках. – Скрытень-Сзадень – это самая поганая тварь из всех, какие только подстерегают дровосека в лесах. Самая поганая. Он невелик ростом, даже карлик, но шустрый, ужасно шустрый, что твоя ртуть. И он всегда держится у тебя за спиной, поэтому как проворно ни вертись – он все равно успеет ушмыгнуть с глаз долой. Правда, его можно услышать, когда на болотах тишь, ни ветерка. А бывает – и ухватишь его на миг, уголком глаза. С тобой такое случалось, когда ты один в лесу: и будто тень какая сбоку мелькнет, а обернешься – опа, ничего?

Он кивает, глаза – что блюдца.

– Вот так Скрытень-Сзадень и болтается у тебя за спиной, выжидает. Ждет, когда вы останетесь с ним вдвоем – только ты и он. Иначе – нипочем не прыгнет. Боится, что если кто застукает – не успеет он вытащить клыки из жертвы и вовремя смыться. Потому и идет по пятам, покуда человек не забредет в самую глубь чащобы, и тогда – р-раз! И прикончит.

Ли переводит взгляд с меня на батю, углубившегося в газету. Наполовину верит, на другую сомневается. Обдумывает услышанное. Потом спрашивает:

– Ладно, но если он все время за спиной – почем тебе знать, что он там?

Я присаживаюсь, беру его за плечи, привлекаю к себе. Так близко, что шепчу на ушко:

– Есть у Скрытней-Сзадней такое свойство: они не отражаются в зеркале. Точь-в-точь как вампиры, усекаешь? Поэтому, когда сегодня я почуял за спиной какой-то шорох, я слазил в карман, достал компас… вот он, видишь, у него стекло – что зеркало?.. поднял его над плечом и… посмотрел. И поверишь, Ли? В зеркале… В зеркале – ПУСТО!