– И, возможно, начать с чистого листа.

Я намеренно подвела ко вчерашнему разговору о названии его бара. От Алекса это не укрылось. Он снова кивнул, но уже серьезнее.

– Иногда это единственно верное решение.

– Ты так и сделал?

Снова мой язык без костей. Но меня понесло и заткнуться самостоятельно я уже была не в силах. Алекс ответил, смотря прямо перед собой.

– Можно и так сказать.

Он замолчал. Пару раз повернул голову на меня и, видя, что я смотрю на него в ожидании ответа, что не отстану, продолжил:

– Мне всегда нравилась музыка. Но, так уж вышло, что сфера, в которой я был занят долгое время, от музыки далека.

– В какой сфере ты был занят?

Он ответил не сразу. Несколько секунд изучал взглядом прямое дорожное полотно.

– Связи с общественностью. А какое-то время работал биохимиком.

Я округлила глаза. Удивил, так удивил. За стойкой бара Алекс смотрелся настолько гармонично, что представить его в роли ученого в окружении пробирок и микроскопов было чем-то из области фантастики.

– Вот почему тебя так пугает озерная вода…

Его лицо снова приняло веселое выражение. Он пожал плечами.

– Не то чтобы пугает, но…

– И что ты имел в виду, когда говорил о том, что может быть в озере?

– Ну… – он чуть сощурился, обдумывая вопрос, потом уголки его губ приподнялись. Бросив на меня озорной взгляд, продолжил: – Например, Неглерия Фоулера. Это амеба, которая живет на дне, в зарослях ила. Через нос, по обонятельному нерву она попадает в мозг и вызывает воспаление или амебный менингоэнцефалит. Вообще, она питается бактериями, но поскольку в мозгу их нет, она начинает пожирать нервные клетки…

С каждым сказанным им словом, я чувствовала, как в носу начинает чесаться, хоть и не купалась с этой воде. Казалось, та самая амеба прямо сейчас начинала поедать и мой мозг.

– Ей там тепло и влажно, хорошо. Иммунная система человека реагирует на нее, и тогда появляется воспаление, лихорадка, рвота. Уже после начинаются судороги и галлюцинации. Как правило, причину удается установить слишком поздно, и исход в итоге летальный.

Он повернулся ко мне и усмехнулся, взглянув в мои круглые глаза.

– Что?

– Зачем ты это сделал? Я теперь тоже не смогу купаться в озере. А раньше любила вообще-то. Придется выкопать у дома бассейн.

– Ну, это как сказать… В бассейнах нередко заводятся криптоспоридии. Легко выживают в хлорированной воде и вызывают сильнейшую диарею. Ты спрашивала про антисептик? Так вот этого паразита можно подхватить если плохо вымыть руки, овощи или выпить сырое молоко…

– Перестань, пожалуйста, – простонала я с мольбой и сморщилась. – Мало того, что я теперь не буду купаться… Вообще нигде! Так еще, кажется, заработала паранойю.

– Прости. Я не ставил перед собой такой цели. И ты сама спросила, – виновато улыбнулся Алекс, хоть мне и показалось, что свой рассказ он даже приукрасил жутью.

– Лучше давай поговорим о… О чем-нибудь кроме паразитов.

– Не вопрос. Выбери тему сама.

– Я? Ладно… Ты сказал, что любишь музыку. Ты сам музыкант? На чем-то играешь или поешь?

Алекс почему-то рассмеялся.

– Нет, не играю. А петь если и начну когда-то, то только тому, кого люто ненавижу. Подвергать других людей настолько бесчеловечным пыткам я не готов.

– То есть пытать более гуманно для тебя в порядке вещей? Дыба? Колесование? Испанский сапог? – с хитрецой проговорила я, следя за реакцией. Алекс повернул голову и чуть понизил голос.

– А ты, я смотрю, профи?

– Я ведь работала в мире моды. Там всякое бывало.

– Мне доводилось слышать, что это жестокий бизнес, но я и не догадывался, насколько.