А затем весь мир гаснет, и я проваливаюсь в бездну.

… - лина, откройте! Ангелина!

Морщусь от громкого стука и мужского баса, повторяющего мое имя.

Финн?

Магнус?

Резко открываю глаза, и поднимаюсь с пола. Тело болит, а на лбу шишка набухает, простреливает тупой болью, и я со стоном хватаюсь за голову.

Я в знакомой ванной. На кафеле резвятся дельфинчики, а за в дверь моих апартаментов долбит чей-то пудовый кулак:

- Я попозже зайду, - орет незнакомец. – Меня хозяйка послала к вам, лампочки поменять нужно. Вы кликнете меня, как освободитесь.

Хозяйка, лампочки… я дома?

Дрожащими пальцами открываю дверь, ведущую в комнату, и вижу пыльный чемодан, и день, клонящийся к вечеру.

- Зеркало! – хриплю, и несусь к шкафу, а затем гляжу в свое отражение. Притрагиваюсь пальцами к шее, и мне мерещится красная полоса от ошейника.

Моргаю пару раз, и вглядываюсь еще раз: кожа чистая, никаких следов.

Было?

Не было?

Скольжу пальцами по прохладной поверхности зеркала, стараюсь разглядеть в нем… что именно?

Сама не знаю, и от этого безумно горько.

Смеюсь нервно, выплескивая накопившийся стресс: это ведь и правда солнечный удар был! Ну какая к черту Ада? Какой двойник? Какой, мать его, другой мир?

И Финн…

Пожалуй, мне жаль лишь того, что Финн оказался моей галлюцинацией.

Иду к чемодану, и достаю чуть мятые вещи. Пора одеваться, и знакомиться с новым городом.

8. Глава 7

Ангелина

В ушах наушники, настроение самое радужное.

Даже раскаты грома и шторм, идущий с моря, не портят мне настроение: сегодня репетиции начинаются, ура. И пусть мне досталась роль Анарды – служанки Дианы, но это ведь «Собака на сене».

Мечта! И она исполняется!

- Первая пришла, - хвалит меня наша полная костюмерша, - оно и хорошо. Вчера не успела мерки снять, Ника из меня всю душу вынула, звезда наша.

Угу. Звезда пленительного счастья. Стерва та еще, а как главную роль получила, возомнила себя второй Элиной Быстрицкой. Через губу со всеми разговаривает.

- Живот не втягивай, встань ровно и осанку держи, - командует костюмерша, и команды ее я выполняю беспрекословно. – Ох, худющая ты, Лина.

- Зато костюмы хорошо садятся, - весело спорю я.

- Да. На вешалках все красиво смотрится, - она записывает в потертый блокнот мои мерки, и интересуется: - Не жалеешь, что к нам подалась?

- Нет конечно, вы что?!

- Да ходила ведь все эти дни как в воду опущенная. По маме скучаешь, или случилось чего?

Хмурюсь, и не знаю, что ответить. Нет, по маме я скучаю, и даже больше, чем сама от себя ожидала. Вот вроде вырваться все время хотела, самостоятельно жить, свободной быть и не отчитываться за каждый шаг, а как уехала, поняла все.

И по заботе маминой стала тосковать, по рукам ее, даже по назойливой дотошности: где была, с кем, когда вернешься?

- Да, по дому скучаю. Но все уже прошло, - вежливо лгу я, и костюмерша – Анна Филимоновна ложь мою принимает.

Ну не скажешь ведь ей, что меня до сих пор в дрожь бросает от первого дня моего здесь пребывания. И до сих пор в голове те картины, вызванные либо солнечным ударом, либо ушибом головы: как я в другом мире очутилась, как парня встретила – недолюбленного и надломленного, как домой хотела вернуться…

Ну бред же!

И бред этот до сих пор мною владеет, хотя уже почти неделя прошла. Июнь вот начинается, а я все никак грозовые глаза Финна из памяти не могу выбросить – глаза, которых в природе не существует, как и самого этого парня.

- Так-так, прилетела, птичка. Надо было вчера спор затеять на то, кто первым прискачет. Я бы угадала, - в зал входит Ника, а следом за ней и Иван – наш худрук.