— Да, ты права, — нехотя согласился я, позволив глазам отлепиться от идеальной попки, водружающейся на барный стул.

Что я могу? Сашенька мой лучший друг, и это самая большая проблема. Она помнит тысячи вечеров, где мы болтали, обсуждая моих подружек. Сашка помнит даже больше имён девиц, с кем у меня был перепихон, чем помню я.

А сейчас… сейчас я каждый раз до смерти боюсь, что очередная бабочка-однодневка станет последней каплей. Сумарокова повзрослела, но осталась прежней жизнерадостной девчонкой, для которой моя музыка значит едва ли больше, чем для меня. А я боюсь, что однажды она скажет, что с неё хватит. Хватит вечеринок, девок и бездумной траты времени.

И тогда она уйдёт из моей жизни.

Когда-нибудь это случится, я знаю.

Сейчас, глядя на этот распускающийся бутон самой красивой в мире розы, я сожалел, что позволил случиться нашей дружбе. Встреть я эту знойную красотку с роскошными формами и безупречным содержанием, я бы ни за что её не отпустил. Теперь же, после сотен дружеских посиделок, где я хвастался очередной взятой «крепостью», уверен, от этого цветочка мне достанется лишь шипами по морде.

— Тони, помнишь, ты предлагал познакомить меня со своей семьёй? Мне кажется, что теперь я готова, — нежно покусывая мочку моего уха, замурлыкала Ариша.

— Нихера не помню. Наверное, был пьян, — отклонил я голову, уворачиваясь от этих жалящих мои уши укусов.

Хера себе у баб память! Это было года три назад, когда в моих мозгах не было ничего, кроме тестостерона. Член обескровливал мозг настолько, что мимолётное влечение казалось большим чувством.

Недотрога трёхлетней давности тем временем принялась облизывать мою шею, а её тонкая ладошка скользнула к моему паху. Но ни мне, ни моему дружку в штанах было не до прелюдий в диджейской рубке. Прямо мимо моего носа проплыла Сашенька, покачивая бедрами в нетрезвой походке. В компании того самого Годзиллы волосато-перекаченного.

— Сука! — выругался я, разозлившись, что эта хитрюга намеренно не смотрела в мою сторону, точно зная, что я не одобрю её выбор и остановлю.

— Тони! Оставь девочку в покое! Ну понравился ей этот… беспородный жеребец, тебе-то что? — заканючила Ариша, положив ладонь мне на щёку и разворачивая лицом к себе.

— Что? Ты делишь людей по их происхождению? — уставился я на ту, что когда-то казалась мне эталоном красоты, изыска и воспитания.

— Боже, Бертран, ты как с луны свалился. Тебе пора вынырнуть из мира своих битов и грез. В нашем мире всё и всегда делится. Лучше принеси мне выпить, — её рука снова на моих волосах. — Я люблю "Периньон", помнишь?

— Конечно, Верочка, сейчас принесу, — бормочу я, убирая с башки эту внезапно ставшую мерзкой клешню, и улыбаюсь во весь рот.

— Ч-что? Я Арина! — в неподдельном ужасе и шоке распахнула зенки курица, делящая людей по сортам.

— Да пофиг, — ещё шире улыбаюсь я, отлично зная, как круто работает этот метод быстрого разрыва с бабами. — Потряси булками на танцполе, детка, потом пойдём потрахаемся.

— Ты в своём уме? — взвилась Ариша, и её безупречнейшие черты лица исказились в довольно отвратительной гримасе.

— Что? — деланно изумился я, затем перевел взгляд на её тощий зад и добил: — А-а-а… булки усохли? Ну, тогда костями, старушка, костями!

Заржав как дегенерат, я спрыгнул с подмостка и широким шагом пересек огромный зал.

Антуан Бертран по части избавления от излишне прилипчивых девушек может курсы анти-пикапа открывать. И вторые курсы по спасению чести и достоинства глупых маленьких хомячков!

Я был зол настолько, что не отдавал себе отчет в том, что, по сути, обидел заинтересованную во мне девушку. Даже то, что интересовал я её лишь потому, что моя персона удовлетворила её критерии, не давало мне права так жёстко с ней обходиться. Но мой опыт мне подсказывал, что лучше две минуты побыть негодяем и подлецом, чем пытаться устанавливать рамки. С девушками никакие рамки не работают. Вообще. Все мои прежние «останемся друзьями» девушки ещё продолжительное время не оставляли попыток перевести отношения в романтическое русло.