Что я могла на это сказать?

Да ничего. У меня в горле пересохло. Мама как будто о погоде говорила , а не о моей невинности при постороннем мужчине. Что поделать… Именно так она это и воспринимала. Хорошо еще не спросила мнения нашего гостя об этом вопросе. А могла.

Моя мама с некоторых пор стала слишком свободных нравов и чересчур обеспокоена моим воздержанием. Именно поэтому я мало рассказывала о себе последнее время. Одержимость положить меня под кого-нибудь начала приобретать нездоровые масштабы. Я вроде бы сначала пыталась убедить, что все в порядке, и сама разберусь,  и мама даже соглашалась, но потом опять седлала любимого коня.

Вот и сегодня на нее нашло в самый неподходящий момент. И дела маме нет, что я готова сгореть со стыда. Для нее все, что естественно – не безобразно. Понятия личного очень размыто. Раньше меня это не напрягало. Ну, могла мама что-то брякнуть при Викторе. Обычно в этот момент я начинала собираться домой, чтобы не усугублять. Но вот при гостях... Вернее, при госте… Еще и при таком госте…

Мама вышла из кухни, оставив меня наедине с Москвиным. Это было, кажется, еще хуже, чем сам факт его просвещённости на мой счет. Но не так ужасно, как то, что мы должны были спуститься в подвал за вином.

- Пойдем, а то ведь никто не напьется, - проговорил Глеб, предлагая мне руку.

Я игнорировала этот жест и пропилила мимо него с гордым видом. Я знала, что в подвал нужно спускаться в конце коридора, но совершенно не разбиралась во всех этих стойках с марками и годами на бутылках. Кажется, Krug – это шампанское. Вот и все, что я знала. Найти его среди сотен бутылок было бы чудом.

- Я недавно привез Виктору десяток бутылок коллекционного вина, и он устроил мне экскурсию по погребу. Поэтому я неплохо ориентируюсь там, - проговорил Москвин, следуя за мной по пятам.

Он делал это бесшумно,  и я вздрогнула, осознав, что он слишком близко. Слава богу, я обрела дар речи и даже разозлилась.

- Поздравляю вас, - процедила я сквозь зубы. – Значит, мы быстро справимся с поставленной задачей.

- Мда? А я думал,  ты не из тех, кто торопится.

Я резко остановилась и моментально развернулась, ткнув пальцем ему в грудь.

- Если вы случайно узнали что-то личное, это не дает вам право издеваться, - выпалила я, отчаянно краснея, но уже не от стыда, а от злости.

- Разве я издевался? – приподнял он бровь. – Просто провел аналогию.

- Конечно.

Я поспешила отвернуться, не в силах снова выдержать его взгляд. Москвин прибавил шагу, обошел меня и толкнул дверь.  Ступени вели вниз. Глеб щелкнул выключателем,  и я увидела обширный подвал с дубовыми стеллажами.

Москвин подал мне руку снова,  и я опять не воспользовалась его помощью.

- Между прочим, ты уже дважды игнорировала мою руку. Это тоже не очень вежливо, Олеся.

- Меня зовут Леся, - поправила я его. Ненавижу свое полное имя.

- А мама зовет Лесёнок.

Я вспыхнула снова, спеша вниз по лестнице, стараясь не упасть.

Это миленько, - продолжал глумиться Москвин. – И то, что ты бережешь себя – тоже. Или просто нет подходящего принца?

Я развернулась, снова глядя на него с вызовом.

- Глеб… Как Вас там по отчеству…

- Никак. Просто Глеб. Для тебя, - добавил он многозначительно и чуть тише, словно мы хранили какой-то важный секрет.

Мы и хранили, стоит признать.

Я не стала настаивать на отчестве, хотя мне не нравилось это панибратство. Он был старше меня лет на десять точно. Даже больше, наверно.

- Ладно, Глеб. Если Вы полагаете, что я буду с Вами обсуждать эту тему, то очень ошибаетесь. Я и с матерью об этом не говорю…