Когда Марат говорил про мою квартиру, я из чувства противоречия заявила, что все у меня шикарно, а на самом деле… обычная квартира. Я только недавно ковер со стены сняла, и обои поменяла. А из новой мебели здесь только икеевский стол. Но, в общем-то, нормальная квартира. Главное, что чисто.

Только Марата здесь не представляю. В его дорогущем пиджаке, с часами, стоимостью как две эти квартиры. Закрываю глаза, пытаюсь представить этого мужчину здесь, и не могу. В роскоши – могу, а здесь… здесь – ну никак.

– Вот и посмотрим, – пожала я плечами, и нанесла на губы увлажняющий бальзам.

Как раз в это время в дверь громко постучали, проигнорировав звонок.

Три громких стука. И я пошла в коридор, уже зная, кто за дверью. Мне даже в глазок смотреть не нужно для этого.

Открыла дверь, и улыбнулась.

– Проходи, – впустила Марата, нервно веселясь про себя: в костюме я его в интерьере своей квартиры не представляла, но он и не в костюме.

В джинсах и худи. А рост… я так и думала. С таким мужчиной только на каблуках, пожалуй.

– Может, чай? Кофе? Или поужинать хочешь? – забормотала я, снова разнервничавшись. – И… ой, у меня тапочек нет, это ничего?

Что я несу! Какие, к чертовой матери, тапочки?! И будто такой человек будет мой борщ уплетать, тьфу!

– Буду. И чай, и кофе. Потом, – Марат не позволил мне отойти, прижал к стене. – Сначала трахну тебя.

Я шумно выдохнула. Марат приподнял меня одной рукой под ягодицы, и вжался бедрами.

А затем поцеловал.

МАРАТ

Зажег вторую сигарету. Затянулся, втянул в рот, а затем и в легкие дым, и выдохнул в открытое окно.

– Брат, одного инвалида в семье мало? Тоже хочешь?

– Из-за сигарет? – усмехнулся, и снова затянулся.

– Что случилось?

Обернулся, отвернувшись от открытого окна, и взглянул на старшего брата. Смотреть на него – так себе удовольствие, вечное напоминание о прошлом.

– Что случилось? – повторил Егор.

– Веснина помнишь?

Брат слабо хлопнул по инвалидному креслу, и слабо усмехнулся.

– А ты как думаешь? Смогу я его забыть?

Ну да, вряд ли можно забыть того, кто искалечил так, что с кресла не встать никогда. И никакие деньги не помогут, никакие врачи, никакие президентские клиники, и даже лучшие реабилитологи мира.

– Сегодня дочка его приходила на собеседование. Дочка Веснина, – бросил, затянулся еще раз, и стряхнул пепел прямо на пол. – Продажника нового искали, месяц набирали каких-то идиотов. По телефону не могли общаться, не то, что продавать.

– И?

– И я сказал, чтобы все резюме показывали мне на планерке. Резюме тех, кого пригласили на собеседование. А там она. Резюме дочери этой мрази.

Днем просматривал резюме, отданные мне директором по персоналу, и зацепился за знакомую фамилию. Сразу же велел звать ее прямо ко мне.

– Веснина Алика Владимировна, – повторил я ее имя.

– Ты ведь искал его? – брат скривился, схватился за бок – ничего у него не болит, он давно не чувствует ничего, кроме слабости и температуры. А вот фантомные боли его изводят часто. – Сейчас, получается, нашелся?

– Нет. Нашлась только его дочь. Папаша надежно схоронился.

Та еще мразь, одиннадцать лет назад превратившая моего старшего брата в изломанное существо.

До сих пор помню тот день, когда узнал все. Впахивал, как ненормальный, после универа, карьеру строил. Домой только переночевать возвращался, чтобы снова на работу. Жили мы в обычной девятиэтажке, и в нашем доме пропала девчонка. Ни я, ни брат с ней не общались, она просто стреляла у него сигареты иногда.

И вот, пропала.

Родители её шум подняли, а я пропустил – работал, просто слышал, что два дня вроде этой девки дома нет. Забыл, забил, плюнул. А потом случилось…