Вот только я ее ему не отдам.

– А зачем вам простенький деревенский дом? – вдруг спрашивает, а в голосе девушки проскальзывает едва уловимая грусть. – Вы явно можете позволить себе шикарный особняк поближе к городу.

– Это не для нас, а для моей мамы, – отвечает Тим, – она хочет погрузиться в деревенский быт.

– Зачем? Это же тяжело! – восклицает Жанночка.

Не хочет, чтобы мы покупали дом? Почему?

Напрягаюсь. Жанна кусает губки, не может скрыть волнения.

– В чём дело, солнышко? – нежно мурчу. – Этот дом тебе дорог?

Она распахивает свои огромные глаза, испуганно смотрит на меня. Затем опускает взгляд. Заламывает пальцы. Нервничает.

Это мой шанс!

– Видимо, дорог, – подхожу к девушке, касаюсь ее спины.

Она вздрагивает, но не двигается. Поглаживаю ровную спинку, чувствуя вновь накатывающее возбуждение. Сука, это просто невыносимо! А ведь еще позавчера я трахнул ту… как её… в общем, какую-то мажорку мелкую в клубе.

Студентку…

– Может, расскажешь? – испытываю неконтролируемую нежность к рыжику.

– Это неважно, – тихо выдыхает, – не купите вы, купит кто-то другой.

– Почему? И почему его продает совсем другой человек? – хмурится Тимур. – Если это твой дом?

– Он не мой, – слабо выдыхает Жанна, – юридически дом принадлежит моей матери.

Переглядываемся с другом. За окном раздается мощный громовой раскат. Солнце исчезает.

– Ой! Нужно спешить! – суетится рыжик. – Тут дороги частенько размывает из-за ливней. А заасфальтировать никак не могут. Вы рискуете остаться здесь на ночь.

– Это хороший дом, – хмыкает Тимур, явно борется сам с собой, – могу я подумать?

– Вы даже его не посмотрели.

На губы моего сурового друга ложится мягкая улыбка. Он хочет придержать дом, пока будет думать. Чтобы больше никто его не купил.

– Я вижу всё. За ним следят, электричество есть. Садик ухоженный. На входе заметил. А еще… – он делает шаг к девушке, – что-то я проголодался. Рогалики остались?

Жанна испуганно смотрит на него. Она невероятно невинна. Приоткрытый ротик, широко распахнутые глаза.

– Но дождь…

– Черт с ним. Я бы хотел узнать тебя получше, рыжик, – ухмыляется Тимур, легким движением поправляет огненную прядь.

– Ладно. Я много наготовила, проходите.

Значит, решил включиться в игру? Ладно…

– Расскажешь свою историю, солнышко? – любуюсь тем, как Жанна хлопочет на кухне.

Такая домашняя. Понимаю, что эта часть жизни для меня закрыта. И я словно наблюдаю за ней со стороны. Отец готовил дома, но мы никогда не знали нужды.

А вместе с ней – тёплых семейных вечеров, непринужденных бесед. Отец работал почти сутками. Мама развивала свой бизнес. Я был предоставлен сначала нянькам, потом сам себе.

В груди неприятно колет.

– Что такое? – прихожу в себя от непонимающего взгляда Жанны.

– Ничего. Продолжай, – улыбаюсь, пытаясь запомнить этот момент.

Но я жадный. Всегда таким был. Мне нужно всё без остатка. Медленно встаю, пока Жанна протирает стол. Приближаюсь.

– Что вы делаете… Илья Алексеевич? – выдыхает, ее тело каменеет.

Ну точно! Сейчас проверю свою догадку.

Обвиваю ее талию, прижимаю рыжика к себе. Она ведет себя так, словно никогда не знала мужской ласки. Прижимаюсь губами к ее шее. Жанна молчит, не двигается.

Боится? Ей неприятно?

Решаю спросить прямо.

– Солнышко… ты девственница?

Я в панике! Как он понял, что у меня мужчины не было? Чем я себя выдала? Не скажу, что пыталась корчить из себя этакую роковую красотку, я ведь совсем не такая!

Но все-таки мне уже двадцать пять. И немного неловко, что мужчина так просто меня считал.

От близости Ильи внутри рождается странное тепло. И бабочки в животе оживают. Безумно порхают, мешают дышать и мыслить здраво.