Мои черные и без того непослушно-волнистые волосы совсем закрутились после мытья, что вызвало очередную недовольную гримасу Конгинды, когда она взялась помогать мне их просушивать мягким полотном. Пряди гелиизенских чистокровных аристократок были обычно разных светлых оттенков и прямыми, легко укладывались в любые сложные прически, а мои упрямые – наследие рунаэсской половины крови, вечно из них вылезали и растрепывались. Но добровольная помощница взялась за них с таким рвением, которое впору было бы именовать, скорее, остервенением, что уж точно или уложит их как надо, или оставит меня лысой.

– Ну вот, хоть что-то получилось, – с самодовольством произнесла она, доставая из короба зеркало и демонстрируя мне результат.

Да уж… Что-то точно получилось. Некая конструкция из золотых нитей и безумного количества шпилек со сверкающими камнями головками, коих было едва ли не больше чем самих волос, и при каждом повороте головы она переливалась всеми цветами радуги, отчего моя не слишком сияющая после болезни смуглая кожа стала казаться вообще какой-то сероватой.

Шараак бы с ним, но вот с платьем смотрелось совершенно удручающе. Мало того, что оно пошито было, похоже, или неточно по моим прежним меркам, или просто я за время изнурительной дороги и хвори сильно похудела, но в талии и бедрах оно болталось, не говоря уже об этом цвете, что и раньше-то никогда мне не шел, а теперь еще больше подчеркивал последствия последних дней. Ах, ну и наплевать! Кому какое дело, как я выгляжу. Впервые стояла у алтаря в дорожной одежде, сейчас буду напоминать полумертвую.

Недовольная физиономия взирающей на меня Конгинды подтвердила мои выводы о внешнем виде, но, в отличие от меня, аристократка нашла это поводом для активной деятельности, а не для смирения. Умчавшись куда-то, она вскоре вернулась с целой золоченой кошелкой всевозможных белил-румян-помад и взялась за мое лицо, недовольно шикая, когда не выдержав, я чихала.

Она уже почти закончила, когда почти без стука вошел главный руниг. Лишь раз взглянув на меня, он прищурился и даже покраснел, явно приходя в ярость, чего мне видеть еще в столь откровенной форме не случалось.

– Вы что сотворили с ней, позвольте поинтересоваться, кресса Конгинда? – процедил он ледяным тоном. – Возможно, вы не поняли своим чрезвычайно крошечным мозгом, что девушку мы готовим к свадебному обряду, а не к похоронному?

– Да что вы себе позволяете! – вспыхнула аристократка. – Как вы смеете оскорблять и меня, и мои неимоверные усилия!

– Да что вы, дорогуша, наоборот, я поражен вашими способностями! – огрызнулся Инослас. – Теперь я точно знаю, к кому мне нужно будет обратиться, если возникнет необходимость превратить нечто прекрасное в уродливо-безвкусное. Равных вам нет.

– Я…

– Вы уходите отсюда, кресса Конгинда, и, кстати, не забудьте прихватить все свое ба… имущество, потому как после церемонии времени на долгие сборы у вас не будет.

С бесконечно обиженным видом она прошествовала прочь, постаравшись как можно громче хлопнуть дверью, а Инослас тут же намочил в ведре с уже остывшей водой край полотна и почти накинулся на меня, начав оттирать кожу, чем буквально шокировал в первый момент.

– Я сама! – попыталась я выхватить ткань.

– Вы нарочно? Сговорились с этой безмозглой идиоткой? – зашипел руниг, уступая. – Думаете, если она вас своими помазушками сделает вдвое старше и страшнее, анир возьмет и откажется от вас у алтаря?

– Не было у меня таких мыслей, – возразила я, ощутив, что мужчина принялся выдергивать шпильки из моих волос.