Девочка сморщила носик и пожала плечиками:

– А он ничем не занимался. Он только к одной тетеньке подошел, а потом еще к одной… Баб, он там много тетенек обошел. А! Он потом еще к одной подошел, у нее таки-и-ие лыжи красивые! Все прям черные и прям красные! – Яночка от восторга ухватилась за пухлые щечки. – А наш дед Кака подошел и стал ей тыкать в лицо корягой. А тетенька сначала отворачивалась, а потом уехала. А к деду Каке зато какие-то люди подъехали на лыжах, и он долго руками махал. И все. А потом к нему больше никто не подъезжал. Только бабушка чья-то хотела сумку нашу стащить, но у нее не получилось, она ее поднять не смогла.

Акакий Игоревич сидел рядом, крепко прижимал к себе мокрые лыжи и доверчиво клевал носом в плечо жены. Однако резкий толчок супруги чуть не вынес его в проход.

– Признавайся, грыжа, в какую ты тетеньку корягой тыкал? – сурово вопросила жена, никакого внимания не обращая на пассажиров автобуса. – Теперь понятно, за что тебя хотели ножичком пощекотать… Икебаной небось соблазнить хотел, куртизан!

Акакий испуганно заморгал сонными глазками и невнятно пробормотал:

– Я просто это… корешок с дорожки убрать… ну и чтоб не выкидывать такую красоту… пристроил в надежные руки… Клавочка, курочка моя, ты напрасно волнуешься, я верен только тебе!

– Конечно, кому ты еще сдался со своими твердыми мозгами и жидким стулом! – рыкнула Клавдия и снова принялась с силой наглаживать внучку по голове. – Яночка, вырастешь большая, не заводи себе мужа, лучше собаку!

Яночку дома встретил удивленный отец.

– Ой, а чего это вы?.. Я за вами только ехать собрался… Вы же еще должны на лыжах…

– Ты мечтаешь, чтобы мы померли там на этих лыжах, да? – набычилась Клавдия. – Вот, привезли тебе ребенка, накорми, голодная она. Анна-то где?

– Аня у Даниила. Он ей сегодня с утра позвонил… ну она и… – растерянно проговорил Володя, раздевая дочку.

– Так, понятно… Кака, за мной!.. Да оставь ты эти лыжи! Может, Володя сам когда наденет… – выдернула Клавдия из рук мужа злополучные лыжи и заторопилась вниз по лестнице. – Кака! Немедленно к сыну!

Теперь спешить не получалось. Клавдия то и дело останавливалась, хваталась за сердце и каждый раз обещала:

– Нет, я сейчас непременно умру. У меня просто лопнет сердце. Я вот всей поджелудочной железой чувствую – с Даней что-то стряслось!

Акакий Игоревич, напротив, о сыне не очень волновался. Он уже давно понял, что тот крепко стоит на ногах и способен защитить себя сам. В данный момент его беспокоил несколько иной вопрос:

– Клавочка, а я все думаю – и кто же мне так вероломно нож в спину, а? – подпрыгивал он от волнения возле супруги. – Если б не множество курточек, то мне не вынести бы такого удара… Клавочка, а что там твоя поджелудочная железа про ножичек думает?

Клавдия на минуту забыла про сердце и прочие органы и презрительно дернула накрашенной губой:

– Да с тобой-то все ясно, прилип к очередной красотке, а ее мужу это не понравилось. Не все же такие, как я, терпят и молчат, терпят и молчат. Есть и такие, которые раз, и нож в спину. Яночка же говорит – сначала ты к тетеньке, а потом к тебе – группа товарищей. Да там ножичек-то… Хотели напугать, да и все.

– Нет, Клава, я смотрел, – упрямился Акакий. – Если бы на мне не было двух курток, если бы я не поддел кальсоны и тот толстый свитер, то как раз бы ножичек меж ребер прошел. Вот сюда – опаньки! И отсюда выскочил. И я был бы уже стопроцентно погибшим. Это знаешь как серьезно!

– А ты как думал! – поддержала жена. – Смотри, допрыгаешься. Теперь, если жить хочешь, я для тебя самая безопасная женщина. И ведь говорила: Кака, выиграй мне косметику! Самому было бы приятно, но так тебе теперь и надо – будешь любить жену с китайским макияжем!