На вопрос «Является ли Голландия частью материка?» положительно ответит только иностранец. Для истинного голландца его родина ассоциируется с водой. Большая часть страны, расположенной на побережье Северного моря, лежит ниже уровня Мирового океана. Мощные потоки воды останавливаются плотинами, которые едва выдерживают напор прилива. По меткому замечанию писательницы М. М. Додж, голландцы похожи на бобров, упорно удерживающих свое обиталище, с тем чтобы оно не уплыло во время прилива. Вплоть до XIX века немногие государства могли сравниться с Голландией в сфере значительных открытий. Ни одна европейская нация не превзошла голландцев в торговле, мореходстве, науке, образовании и общественной благотворительности.

Физическая культура жителей Голландии также связана с водой. В Средневековье города этой удивительной страны представляли собой островки жилых кварталов, окруженных рвами, каналами, прудами, реками и озерами. «Голландский ландшафт – сплошной утиный рай», – заметил известный путешественник. Летом в таких озерах плескались дети, пуская игрушечные кораблики; люди постарше катались на больших лодках и плотах. Голландцы рождались, жили и умирали на судах, медленно скользящих по каналам.

В одной из старинных тюрем Амстердама заключенных занимали работой следующим образом: «В одном углу карцера для ленивых преступников стоял насос, а в другом было отверстие, через которое в помещение непрерывно лилась вода. Бедняге предстоял выбор: или стоять, ничего не делая, и утонуть, или работать изо всех сил у насоса, выкачивая воду, пока надзирателю не заблагорассудится сменить его». Постоянная угроза затопления определила удивительную практичность голландцев, не отделявших труд от любого другого занятия, в том числе отдыха и спорта. Обращая себе на пользу такое неблагоприятное явление природы, как излишняя вода, они превратили каналы в дороги, порой более удобные, чем сухопутные пути.

Зимой гладкие поверхности каналов превращались в катки, горожане пользовались ими как тротуарами, совмещая удовольствие скольжения на коньках с походами на рынок, к соседям, на службу, а иногда и в другой город. Ранним утром, когда зажиточные бюргеры еще нежились в постелях, по ледяной дорожке уже «скользила крестьянка, удерживая в равновесии туго набитую корзину; шустрый юноша бежал на работу; рабочие с усталыми глазами катились на фабрику. Спешили разносчики, сгибающиеся под тяжестью огромных тюков; священники торопились к ложу умирающих; дети с сумками за плечами во всю прыть неслись в школу – и все до единого были на коньках».

Голландцы, несомненно, являлись законодателями конькобежного спорта, хотя приспособление для скольжения по льду появилось намного раньше наступления «эпохи похолодания» в Западной Европе. Среди экспонатов британского музея выставлены костяные коньки, датированные началом нашей эры.

Однако самыми древними считаются коньки, найденные в захоронении киммерийцев. Представители воинственного племени, кочевавшие по землям Северного Причерноморья еще в бронзовом веке, изготавливали полозья из фаланги передних ног лошади.

Самое раннее упоминание слова «конек» встречается в «Англо-нидерландском словаре» Гемаха, опубликованном в 1648 году. Автор отнес происхождение ледового инвентаря к IX веку, когда территорию Скандинавии заселяли викинги. Они пользовались коньками в виде деревянной основы, к которой прикреплялся полоз из бронзы или железа.

Прикрепить коньки к обуви первым догадался император Петр I, увлекшийся ледовым спортом во время пребывания в Голландии. Увидев неудобство в наличии большого количества ремешков, русский царь решил, что коньки и обувь должны составлять единое целое. Русское обозначение приспособления для катания по льду связано с формой старинных полозьев, украшавшихся спереди изображением конской головы. Предложенная императором конструкция не претерпела существенных изменений в течение 300 лет; деревянная основа и полоз в различных регионах отличались только по длине и форме.