– Верю! И даже объясню такой феномен – философам даже с учёной степенью не платят за месяц работы так, как ты платишь этой девчонке за одну ночь. А ради таких денег можно не только философский факультет закончить, но ещё и освоить множество разных специальностей, наук и навыков. Твоя девочка-философ – всего лишь жалкий русский вариант японской гейши: те ведь тоже годами готовятся к искусству обольщения, изысканным манерам, умению говорить, петь, играть на разных инструментах. Однако мы с тобой отвлеклись… Скажи только честно – как тебе Тамарка?

– Твоя Тамара во всём хороша и универсальна: и красивая, и умная, и любовница классная, и всё при ней.

– Да ну тебя! Чего ты дурачишься, когда я тебя серьёзно спрашиваю? Тамарка – отличная женщина, а ты дурак. Надеюсь, всё про себя понял? – огрызнулся Игнат.

– Понял, я дурак. Эльдарушка–дурачок, почти как в русской сказке, – рассмеялся я и обнял друга, хотя потом снова получил претензию, потому как в тот же вечер на его плече рыдала моя несостоявшаяся жена.

– Эльдар мне как элитной путане цветы подарил и вазу дорогую, – заливалась слезами она. – И ни слова о следующей встрече не сказал, словно попрощался. За кого он меня принял–то?

– Дура ты, Томка. Где же это видано, чтобы путанам цветы и вазы дарили? И вообще, чего ты ревешь? Он же тебе не зелёненькие под подушку положил? Нет. Вот не поймешь вас, женщин, ей–богу.

– Я замуж хочу, Игнат, ребёнка хочу, – плакала над своими утраченными иллюзиями Тамара.

– А какого чёрта сразу же поехала с этим бабником за город, на дачу? Даже в раскованной Америке умная женщина в постель сразу не прыгнет. Или думала, что Эльдар женщин никогда не видел, удивить и поразить его хотела, да?

Пристыженная Тамара тихо заплакала, а Игнат сочувственно обнял подругу за плечи:

– Ну, всё, Томка... всё, родная. Прости, я не прав. Не в тебе дело, не в том, что на дачу с ним поехала, а это просто Эльдар такой – он свободу свою потерять боится. А так ты ему очень понравилась, правда.

В общем, Игнат решил больше не приставать ко мне с предложением жениться. Понял, наконец: я более чем на короткий роман не настроен.
Вот и сейчас в ожидании Игната мне пришлось откровенно скучать в этом кафе. Смотрел по сторонам, искал хоть какую–то радость для глаз – ножки, глазки, женские формы покрасивее, но всё вокруг было не то.

Неподалеку сидела немолодая пара в возрасте под семьдесят, а может быть, и больше. И мужчина, и женщина одеты в спортивном стиле. Мужчина стройный, подтянутый – лишь морщины и дряблая кожа его рук и шеи выдавали его возраст, на голове бейсболка. Женщина – необъятная толстушка, каким–то образом втиснутая в шорты небывалого размера. На голове у пожилой дамы кокетливая пышная шляпа с перьями, в ушах – огромные нелепые серьги, на шее и руках – множество дешёвых украшений, которые она, видимо, только что приобрела здесь же, на ярмарке безделушек у входа в парк. Она была ярко напудрена, напомажена, налакирована, а из–под шляпки выглядывали седые волосы, сжёванные химической завивкой.

Я окинул принцессу бальзаковского возраста взглядом и невольно улыбнулся: на её ногах были фирменные кроссовки. Всё это – вычурные клипсы, пышная шляпка, шорты с футболкой и кроссовки на ногах старушки – произвело на меня такое впечатление, что я вдруг неожиданно рассмеялся. И получилось довольно громко.
Пара в недоумении обернулась, отчего мне стало как-то неловко. Я улыбнулся бабульке и кивнул. Она ответила на моё приветствие и растянула морщинистые губы, вложив в улыбку всю свою женственность, былое очарование и кокетство.