Я наблюдал за этим спектаклем уже сидя за партой. Загогулина, нарисованная магистром, была запутанной и по-своему красивой. Она мне напомнила арабское письмо, как если бы слово написали по вертикали, размещая буквы одна под другой, и еще добавили туда пару китайских иероглифов.

Тут же к доске вышло несколько желающих попробовать.

Мне тоже стало любопытно. Загогулина казалась чрезвычайно сложной, но состояла из нескольких блоков, которые соединялись вертикальными штрихами. Каждый блок в отдельности был не таким уж запутанным. Я макнул свое перо в чернила и начал выводить на пергаменте этот рисунок. Снизу вверх, как делал это магистр. Старик изобразил свою кривую одним длинным движением руки. Я же действовал старательно, медленно, аккуратно, вырисовывая каждый блок по очереди. Еще и следил, чтобы кляксу не поставить. Когда я закончил, понял, что у меня получилось. Мой рисунок содержал внутреннюю красоту, как и рисунок магистра.

Пока я чертил, несколько парней закончили свои попытки на доске. Один из них нарисовал очень красивую и точную копию, даже я это понял. Забавно, что парень на художника не был похож совсем – высокий, со слегка сутулыми плечами, длинными сильными руками, крупными ладонями. Его легче было представить с топором или кувалдой, чем с пером. Я обратил на этого студента внимание, решил потом познакомиться поближе. У парня явно есть талант начертателя. И впечатление он оставлял приятное, выглядел простым и надежным. Магистр его старания тоже оценил и принял его в группу. Его и еще троих.

Тут я почувствовал, что мое средоточие энергии как бы нагрелось. Опустил взгляд, оказалось – мой рисунок почти прикасается к груди, и его начальная линия, вход, находится прямо у средоточия. Энергия стремилась заполнить рисунок. Она стремилась, а я не стал ее сдерживать. Линии загогулины, нарисованной на пергаменте, блеснули силой.

Кто-то сбоку ударил меня в плечо и отвлек, поток энергии прекратился. Это был магистр Бунд, преподаватель практики, сидевший через проход от меня.

– Поздравляю, сэр студент, ты создал свой первый амулет, – порадовал он меня. – Магистр Петор, ты не мог бы взглянуть на это?

Подошел старик. Глянул на рисунок.

– Какая прелесть. Ты посмотри, как интересно получилось! Вообще это было начертательной схемой амулета от вшей, но вот тут и вот тут, – он показал пальцем. – Линия немного неправильная, так что теперь оно и человека убьет. И энергия фонит сильно. Удивительно, что блок подпитки ты нарисовал вполне работоспособный, и схема теперь сама накачивается энергией.

– Магистр, а что это у тебя туника дымится? – осторожно поинтересовался Бунд.

– Так это защита работает, она на тунику наложена. Полезнейшая штука при моей работе. Я же почему так встал – слив для избыточной энергии у этой схемы сверху находится, и поток сейчас идет прямо на меня, я его своим телом перекрываю. Вот защита и работает. Сэр студент, будь любезен, проведи линию вот тут вот, – показал магистр ногтем.

Я провел.

– А теперь вот тут вот, – я провел, моя схема мелькнула блеском энергии и потускнела. – Угу. Молодец. И больше такого не рисуй без моего разрешения. А если что-то нарисуешь, не наполняй энергией. Я тебе потом продам тунику с защитой, вот тогда и будешь экспериментировать. Даже если защита не поможет, и ты помрешь, я стану богаче на сотню золотых.

– Тебе, сэр студент, стоит заняться начертанием дополнительно, – пробурчал Бунд. – Чем быстрее научишься точно рисовать, тем больше шансов, что никого не убьешь своими рисунками. И сам не убьешься.