Аля отшатывается в сторону, словно та кошка, которой хвост прищемили, и сносит уже уцелевшим плечом напольную лампу. Тяжёлая конструкция валится на пол — за малым не прилетает в лоб замешкавшемуся Костику!

— Ещё и неуклюжая, — содрогаюсь, возвращая лампу на место. — Как наказали меня тобой. Нет, прокляли!

Поразительно, как такая щуплая, мелкая девчонка умудряется двигаться с грацией бегемота.

— Смотреть надо, куда идёшь, а не грубить.

Всё это она произносит потешно тонким голосом, гневно сверкая на меня глазами. В целом выглядит забавно, чем-то средним между боевым хомяком и перепуганной мышкой.

— Напоминай себе об этом почаще. — Выдёргиваю её из детской и прикрываю за нами дверь. — Детей на ночь шоколадом не кормить. Чтоб глаз с них не сводила. Я пошёл.

— Куда пошёл? — выпаливает Аля. — Стоп-стоп-стоп… Не смей! Я няней не нанималась.

— Руки убери, — усмехаюсь, указывая взглядом на впившиеся намертво в рукава моей толстовки пальцы. — А то скоро всерьёз начну думать, что ты на меня запала.

— Не оставляй меня с ними, — твердит Аля, игнорируя мой ироничный выпад. — Они же маленькие. Я не знаю, что с ними делать. Я одна не справлюсь!

Переживает. Значит, ответственная, мне не показалось.

— Послушай, Киса… — Накрывая ладонями тонкую шею, чуть наклоняюсь вперёд к лицу Али. Её глаза самого обычного голубого цвета, но при всей своей посредственности очень выразительные и в настоящий момент транслируют неподдельную панику. Что ж, я предупреждал…— Собралась замуж — тренируйся. Я, может, хочу, чтобы жена мне каждый год рожала. Детей люблю до ужаса.

Воспоминания минувшего дня вдруг прошибают непрошеными картинками. Больше всего меня приводит в ступор стихийно возникшая потребность немедленно попробовать на вкус её губы. Потребность, сгенерированная не похотью, а чем-то чертовски враждебным. Чем-то, что пытается навязать мне свои правила.

Сейчас каждый вздох, каждое нервное скольжение кончика её языка по губам пробуждает невыносимое желание впиться Але в рот — поцеловать просто так, без продолжения. Представляю, сколько визга было бы.

Моргнув, опускаю взгляд ниже. Глухое чёрное платье плотно обтягивает излишне худощавую фигуру. Ничего выдающегося, если бы не ярость, с которой вздымается и опадает грудная клетка. От девчонки фонит такой злобой, что ею одной можно вскипятить котёл по мою душу. Вот же вредная зараза.

— Катись к чёрту, — выдыхает хрипло.

Упс, я всё же слишком плотно навалился. У скромницы Али, похоже, сейчас сердце не вывезет, — мысленно усмехаюсь, глядя в сузившиеся зрачки и пошедшие алыми пятнами щёки.

— Будь паинькой, Киса. — Подмигнув, лихо надеваю капюшон и тут же передёргиваюсь от омерзительного ощущения, хлынувшего мне за шиворот мусора. Я даже не сразу понимаю, что происходит. — И как это называется, чёрт тебя дери?..

— Бумеранг?

Меня переклинивает от её звонкого смеха.

Чему ты радуешься? Чему, ГОСПОДИ БОЖЕ?! Нет бы бежать…

— Тебе конец, Киса… — Ловлю яркие звёздочки в крепко зажмуренных глазах.

— Уже передумал уходить? — проходится по моим дрожащим нервам каким-то странным, тягучим, будто хмельным голосом.

— Ты чё такая дерзкая, а? — набирает угрожающие децибелы мой тон.

— А ты не пыжься, Ахметов. Вот что ты мне сделаешь? Что?! — Лихорадочно блестит глазами, собирая с моей груди остатки семечек и… кидает мне в лицо! — Понравилась Ярина? Красивая, раскованная, да? Так чего на меня рычишь?

— Потому что хочу… — перевожу дыхание, как будто не договаривая. На самом деле здесь можно смело поставить точку.

Времени в обрез. Остаётся сжать зубы и отложить разборки на потом.