— Ни на что негодные, — презрительно сплюнул себе под ноги Галеано, вспоминая о северянах. Вот от чьих колдунов здесь была бы польза.

Его люди тоже пострадали, но сказать, скольких уже успели ранить, а скольких убить, он был не в состоянии. Битва захватила, разожгла в крови огонь ярости, подхлестнула ненависть, что жила в его сердце, кажется, целую вечность. Не желая брать пример с магов и становиться просто сторонним наблюдателем, Редфрит сражался так, будто это была его последняя битва. Да наверное, так и было. Их постепенно окружали, беря в кольцо, из которого уже вряд ли сумеют вырваться. Но лёгкой победы — король дал себе слово — Дикие не получат.   

Так просто он этот мир не покинет.

— Перестаньте! Прекратите!

Не сразу понял, откуда доносится голос. Не сразу сумел вникнуть в смысл громких, отчаянных криков.

— Забирай свою жену и убирайся, Галеано!

А вот на этот крик его величество уже обратил внимание. Обратили все. Казалось, застыли не только воины, не только презренные, но и само время. Накаи спустилась с неба, держа на руках Даниэлу, и швырнула к его ногам, как какую-то ветошь.

— Забирай и убирайся, — прошипела, прожигая его яростным взглядом.

Механическим движением спрятав в ножны саблю, Редфрит склонился над Фантальм, опасаясь самого страшного: его жена умерла. Но нет, пульс пусть и слабо, но прощупывался, а с губ срывалось едва различимое дыхание.

Казалось, Даниэла просто уснула и стоит лишь её коснуться, как она откроет глаза. Не открыла. Редфрит взял её за руку, сжал тонкие холодные пальцы, но Фантальм этого прикосновения не почувствовала.

— Что с ней?

— Может, она просто не хочет к тебе возвращаться? — усмехнулась крылатая. — Как не захотела та, другая.

Заглушив в себе очередную вспышку злости, а может, боли, острым лезвием прошедшейся по сердцу, Редфрит вскинул на Дикую взгляд и резко сказал:

— Почему? Почему ты отдаёшь её?

— Потому что хочу, чтобы ты убрался с наших земель. А ещё надеюсь, что, возможно, когда-нибудь, король, ты наконец-то прозреешь.

— Лучше уйти. — Мильдгита приблизилась к своему повелителю, опустилась на колени перед королевой и вкрадчиво добавила: — Пока они не передумали. Мы слишком слабы, да и состояние её величества вызывает у меня беспокойство.

Колдунья была права. Им и правда следовало убираться как можно скорее, пока Дикие продолжали изображать онемевшие статуи.

Но последняя фраза накаи царапнула разум.

— Что ты имеешь в виду, крылатая?

Очередная презрительная усмешка и брошенные, словно милостыня нищему, скупые слова:

— Лучше спроси у своей ведьмы. Хоть ты даже не узнал меня. Боюсь, услышав правду, так и останешься слепцом.

— Объясни!

— Нам следует уходить, — снова подала голос Мильдгита.

А накаи, отступая, сказала:

— О Спящем, король. Захочешь узнать больше, приходи. Но только один. В следующий раз, если попробуешь сунуться в наши земли с оружием, мы тебя уничтожим!

Накаи ушли за завесу, забрав с собой убитых и раненых. Очень скоро в лес, обагрившийся кровью воинов и крылатых, вернулась тишина. Странная, непривычная, оглушающая. Редфрит никак не мог поверить в реальность случившегося. Он жив, и с ним та, что может подарить ему сына. Всего каких-то несколько минут назад он прощался с этим миром, а теперь вдруг всё прекратилось. Так внезапно, словно эта битва была лишь плодом его воображения.

Если бы не кровь и тела солдат, которые в Хельвиву так и не вернутся, он бы в это почти поверил.

Некоторое время ушло на то, чтобы оказать помощь раненым, проститься с погибшими и соорудить носилки для королевы. На тракте их дожидался экипаж, который должны были прислать из Йенских конюшен. Отправляясь к завесе, Редфрит боялся, что карета так и не пригодится, но нет, он всё-таки вернул свою королеву.