В чем-то он был прав.

— В тебе ведь никогда не было магии, но как искусно ты заставляла всех верить, что все наоборот.

— У нас никто не мог меня разоблачить, а тут целая академия экспертов, что видят меня насквозь. Моя огненная стрела была ничем иным, как одноразовым всполохом силы, который, по словам Грегори, мне не повторить еще лет десять.

Да, боевая магия окончательно подтвердила, что Летиция Пестрая всего лишь пустая пташка, ценная лишь своей жизненной энергией. Магистр Грегори, пепельный демон с витыми рогами, быстро объяснил мне, что одна огненная стрела не дает мне постоянный сервитут на нахождение в академии. Проще говоря, к концу первого года я вылечу, как пробка. А, может, и раньше.

У меня начались кошмары. Я сидела на занятии или стояла на полигоне и раз за разом проваливала любое задание. Заклинания не работали, магия не появлялась, тело не слушалось. Теория всегда была моим оружием, как и способность играть на чувствах людей. На эмоциях таких же преступников и мошенников, как и ты, не сыграешь. Сон всегда заканчивался одинаково, меня выгоняли из академии. 

Самое странное, что я не боялась вновь попасться в лапы к отцу. С ним и во второй раз я смогла бы справиться. Я боялась остаться никому не нужной, пустой, никудышней. Боялась, что этот мир пожует и выплюнет меня так же, как это сделал мой в юные годы. Я боялась стать никем. 

Новая неделя началась с перемен. Я проснулась женщиной. Красивой, статной, высокой и хмурой. Выражение лица старило меня лет на десять. Это уже не была та юная, наивная принцесса с глазами олененка. На лике этой Летиции оставила отпечаток тридцатипятилетняя ясновидящая с тяжелой судьбой. 

— Ты сильно изменилась за выходные, — заметил Филя. Он всегда с утра спешил подбодрить меня, пока не проснулись девочки. Малиоль даже ходил отрабатывать за меня в загонах, пока я училась, стараясь избегать чужих глаз. 

— Изменишься тут, когда твоими прозвищами становятся "мясо", "разочарование" и "пустышка". А, еще "принцесска" от старосты, — припомнила я и села рядом с мужчиной, выуживая из-под соломы самодельную куклу.

— Уже третий раз вижу это у тебя в руках. Зачем тебе соломенный человечек? — малиоль с любопытством рассматривал мое творчество. 

— Это кукла вуду. Я делаю подобные копии всех людей, кого хочу придушить. Помогает скидывать стресс, — я повертела человечка в форме кадета и с красной повязкой на рукаве. — Не резать же всех, кого хочется побить головой о стену. 

— Это ж опасно? — то ли спросил, то ли утверждал блондин. 

— Для куклы, да. Человеку же ничего не грозит. Все это обычное суеверие. Зато помогает выместить зло и обиду на соломе, — я подмигнула опасливо косящимуся на меня менеджеру и сломала ногу человечку. 

— Прошу, скажи, что моей куклы вуду у тебя никогда не было, — с опаской спросил Филипп. 

— Куклы не было, — охотно подтвердила я, коварно улыбаясь, а когда тот выдохнул с облегчением, добавила. — А вот проклинала не раз. 

— Слава! — возмутился и одновременно отодвинулся от меня мужчина. 

— Но ты же жив до сих пор. Чего жалуешься? Не работают проклятья, — успокоила я паникера. 

— Мне сам факт существования подобного проклятия не нравится, — пробурчал малиоль, но придвигаться обратно не спешил. — И, кстати, я умер. 

Да, тут не поспоришь. Оба умерли от точного выстрела киллера в лоб. Я за дело, а вот Филипп явно не заслужил подобный конец. 

— Слушай, а ты домой не хочешь? — даже меня саму удивил подобный вопрос. Мне-то не к кому возвращаться. Разве что к долгам и могиле матери.