– Я точно не знаю, – он погладил Темку по каштановым волосам: мягким, пышным и густым, как у мамы. – Но мы держим связь. Если что, я ей помогу. Хотя уверен, все сложится хорошо.

Парнишка прищурился и посмотрел на Руна так, будто все знал и понял. А затем вздохнул:

– Мама у меня боевая…

– Это да! – поддержал его Рун. – Но ты должен знать… Я всегда выручу тебя и ее. И сейчас ты со мной и я все для тебя сделаю.

– Я знаю, – серьезно произнес мальчик. – Вы очень любите мою маму?

Рун улыбнулся шире и откровенно, без утайки ответил:

– Больше всего на свете. И тебя люблю…

– Почему? Я ведь не ваш сын…

– Ты… ее часть… – выдохнул вельмер и не сдержался, прижал мальчика к себе. Он, и правда, был частичкой истинной. Важной, неотъемлемой, безмерно ценной. Той, за которую сама Алена отдаст все на свете. А значит, и Рун поступит также.

Парнишка доверчиво прильнул к оборотню и тот впервые в жизни понял, что это такое – детское доверие. Когда тебя переполняет чувство тяжелой, жесткой ответственности, ложится на плечи и давит на грудь, но одновременно в груди рождается безбрежная гордость, радость и нежность… Наверное, нет высшего доверия на свете, чем доверие ребенка. И Рун готов был в лепешку расшибиться, чтобы его оправдать.

– Я тоже очень люблю маму… Она самая лучшая, – негромко произнес Темка.

Рун чуть отстранился, заглянул в его теплые, глубокие не по возрасту глаза и ответил:

– Тогда давай создадим коалицию… Тех, кто любит твою маму…

– Ага!

Рун протянул мальчику руку и тот крепко пожал ее.

– Ну а теперь… держись!

Рун поднял мальчика на плечи и побежал… К отвесной горке, наверх, не сбавляя темпа, не останавливаясь. Темка только визжал у него на плечах, но держался, не дергался.

Верил? Хотелось бы надеяться…