Тяжелой походкой вошел Антонио. Судя по его ищущему взору, ничего, что улучшило бы его состояние, найти в то утро не удалось.

Муженек скривился от детского крика. А потом вперил в меня разъяренный взгляд. Кажется, он всегда и во всем винил свою супругу, хотя сейчас некрасиво себя вели именно его дети. И бабка им потакала.

Кивком головы я показала Амалии, что пора делать ноги. Девочка прихватила еще кусок пирога и юркой ящеркой выскользнула за дверь.

Стало страшно.

Зато свекровь почувствовала, что настал ее звездный час, и решила отыграться на непокорной невестке за непочтение.

– Ишь, притащила за стол свою девку дикую, а она еду у детей отбирает! – заверещала она так, что уши заложило.

Антонио поморщился от визга мамаши. Его руки сжались в кулаки. Ноздри раздувались, как у быка. Он обвел кухню мутным взглядом, и снова остановился на мне, как самом главном раздражителе.

Увидев, что Антонио на взводе, его мамаша выволокла вмиг притихших детишек, и утащила их в комнату. Еще и на задвижку там закрылась. Чтобы детишки случайно не увидели, как их папаша будет свою жену убивать.

Схватив с плиты сковородку, я поудобнее взяла ее двумя руками и встала с боевую стойку.

– Антонио, не чуди! – строго сказала я, надеясь, что он услышит меня краем сознания.

Но он смотрел на меня мутным невидящим взором. В его глазах плескалась тупая животная ярость.

– Убью гадину, – прошипел он, обращаясь не то ко мне, не то к кому-то невидимому.

А потом он взял в руки топор и медленно двинулся на меня. Страх сковал меня, а потом придал какой-то нечеловеческой силы.

Дождавшись, когда он занесет руку для удара, я швырнула сковородку в его упитанный живот. Это дало мне несколько секунд форы, и я смогла выбежать в коридор.

Не в последнюю очередь меня спасло и то, что Антонио едва стоял на ногах. Выскочив из кухни в коридор, я пихнула корзину с луком ему под ноги. Мой преследователь взревел и расшиб ее в щепки. Брызги лукового сока разлетелись во все стороны.

Я выбежала на улицу и, отбежав на несколько шагов назад, стала ждать.

В голове стучала только одна мысль: надо бежать так быстро, чтобы он не догнал, но не так, чтобы он решил, что лучше вернуться и поквитаться с дочерью, пока мамаша прячется.

Антонио не заставил себя долго ждать. Убедившись, что он меня заметил, я припустилась в сторону огорода и хозяйственных построек.

Добежав до конюшни, я оглянулась. Муженек приближался. Он не бежал. Знал, что мне некуда деться, и расправа неизбежна.

Последнее, что я видела, прежде чем укрыться в ветхом сарае, была свекровь. Она торопливо вывела своих внуков из дома и чинно повела их в гости к соседям.

– Гадина! – прошипела я.

Теперь, если что-то случится со мной или дочерью, свекровь скажет, что ее и дома не было, а что там у сына в семье приключилось, она не в курсе.

Я забежала в единственную открытую дверь. В темноте увидела силуэты трех лошадей. Ужасная вонь сшибала с ног.

Укрыться было негде, пришлось перебраться по ту сторону ограждения. Ноги сразу увязли в навозе, и я потеряла заношенные туфли. Да мне и не до них было.

Дверной проем закрыла мощная фигура Антонио. Он приближался.

Я спряталась за молодой кобылой, что была в центре стойла. Хорошо, что та знала хозяйку и никак не выдала моего появления. Только ушами шевелила и нервно хлестала хвостом.

От страха стало сложно дышать. Кровь прилила к вискам и стучала набатом.

Антонио медленно шел, волоча за собой топор, и высматривал меня. Сколько времени пройдет прежде, чем он меня обнаружит? Спасут ли меня от расправы лошади? Я опустилась на пол.