Ой, да плевать на человека-ворона. Я уже не в том возрасте, чтобы беспокоиться о том, что обо мне думают другие. Я сделала то, что должна, но…

Вряд ли кто-то ожидал от молодой и, как мне казалось, благородной воспитанной девицы такого напора, какой я сегодня показала. Надо как можно скорей узнать побольше об Эллен и об этом мире! Вдруг у местных жителей патриархат головного мозга, и мужчинам даже в глаза смотреть неприлично? А я… клянусь, ещё немного, и я бы ему врезала.

Этот случай напомнил мне историю моего кумира – венгерского врача-акушера Игнаца Земмельвейса, который в далёком девятнадцатом веке первым стал практиковать обработку рук и инструментов хлорной водой. Умнейший человек, профессор, прозванный “спасителем матерей”, добился снижения смертности женщин от родильной горячки в разы. 

Но, как водится, где успех, там и зависть. А гениев и искренне преданных своему делу людей часто ждёт печальная судьба. Начальство и коллеги, которые шли принимать роды прямиком после вскрытия трупов, не озаботившись даже руки отмыть, затравили его до такой степени, что Земмельвейс закончил свои дни в психиатрической лечебнице. 

А если меня тоже возьмут под белы рученьки и запрут в комнате без окон?

Ой, ладно. Зато отосплюсь. Самое страшное, смерть, я уже пережила и сейчас была выжата, как лимон. Тряслась в телеге и таращилась по сторонам, но от усталости не могла запомнить ничего. 

Мы миновали деревушку. Горн рассказывал, что вокруг их много раскидано, и все друг на друга похожи, как близнецы. Потом въехали в сам Левилль – окружённый стеной городок. Здесь всё пахло провинцией, но было уютно, что ли. И ни намёка на то, что в округе творятся какие-то страсти.

Много зелени, улицы в цветах, шныряющие туда-сюда куры и утки, резвящиеся дети, жирный котяра на заборе, умывающий желтоглазую морду. Лавки с яркими вывесками, ароматы свежей сдобы и копчёностей. Бабульки, торгующие свежим молоком. Я не сомневалась, что здесь продукты самые что ни на есть экологичные. В нашем мире многие питались курицей со вкусом поролона и пили молочку со сроком годности в год и даже не замечали этого.

Живот тоскливо заурчал. Эх, бедное оголодавшее тело, прежняя хозяйка о тебе совсем не заботилась? Кажется, юные девчонки во всех мирах одинаковы, истязают себя совершенно нездоровыми диетами, а потом привет аменорея, выпадение волос, депрессия и прочие осложнения. Опыта в жизни нет, самооценка на нуле плюс желание быть “не хуже” других. 

В бане я успела оценить свою новую оболочку – впалый живот, тонкие запястья и щиколотки, выпирающие тазовые кости. Настоящая голодная студентка-практикантка. Ну, хоть юность вспомню, когда на нормальную еду денег не хватало, и мы ели доширак и сосиски. А иностранные студенты подкармливали нас жареной селёдкой.  

Задумавшись, я не заметила, как Горн подвёз меня к деревянному дому под большим дубом. Дом выглядел добротней и богаче, чем многие другие на этой улице. Я мысленно присвистнула – устроюсь с комфортом! 

– Приехали, нейра! – Горн спустился и помог мне выгрузить тяжеленный чемодан. 

Вместе мы затащили его на крыльцо.

– Вот ключик, пожалуйста, – улыбаясь во весь рот, провожатый вручил мне старинный медный ключ с кольцом. – Столичная Академия не скупится на жильё для своих выпускников, вот и вам приличные хоромы сняли. Ой, чуть не забыл! Завтра к утру вам предстоит явиться в башню к нейру Лейту с документами. Он глава лекарской гильдии, обычно под его начало направляют практикантов.

Я покивала и искренне поблагодарила Горна. На самом деле он оказался вполне нормальным и доброжелательным. Будет хоть одно знакомое лицо в Левилле.