- Дык… Ваша… милость… вора поймали… Говорит, здесь живет…
Вора, говорите? Ох, чувствую, спущу я с этого вора шкуру…
Я открыла дверь, грозно уставилась на честную компанию, втайне боясь, что придется отправлять Алекса назад, в Академию, так как здесь средств для сращивания костей и тканей, увы, не наблюдалось. Внимательно осмотрела пацана и перевела тайком дух: да, тумаков ему надавали, лицо разукрасили хорошенько, глаза вон аж светятся в ночи, из губы кровь течет, но ничего вроде не сломано.
- И? – повернулась все с той же властностью к двум громилам, возвышавшимся по обе стороны от паренька.
- Дык… - замялся тот, что справа, - Ваша…
- Светлость.
Мужик побледнел, но упрямо продолжил:
- Ваша Светлость, вот… вор, значится. Лошадок герцогских… свести со двора хотел…
Идиот… Хотя и я, конечно, виновата: нашла, с каким заданием новичка первый раз в средневековый город выпускать. Весь отдел надо мной ржать несколько лет будет…
Небрежным жестом я вытащила из-за пазухи кошель, достала две серебряные монеты и подбросила вверх. Пока громилы ловили деньги, потянула мальчишку на себя и быстро захлопнула дверь, а затем и заперла её на засов.
Молча направилась к лестнице, даже не сомневаясь, что стажёр потопает следом. В спальне Сары установила защиту, повернулась к мелкому и вопросительно приподняла бровь:
- Где, повтори, ты учился?
Пацан набычился:
- Ты должна была меня у них отбить, а не деньгами швыряться!
Боги, за что?! Мне надо подругу освобождать, а тут этот…
- Да не вопрос, - как можно равнодушней пожала я плечами. – Возвращайся и отними у них серебро. А сам ступай в тюрьму. К крысам. Голодным и злым. Интересно, тебя казнят, или, как аристократ, розгами отделаешься? Прилюдно? На площади? С обнажённым задом?
Мальчишка резко побледнел.
- Лиззи…
- Я. Уже демоны знают сколько дней я, - пока ещё мне удавалось сдерживать рвавшийся изнутри гнев.
- Я не крал! – голос мальчишки «дал петуха». - Я пытался рассмотреть одного типа.
- На конюшне? – скептически подняла я бровь.
- Нет, выглядывая из нее! – ребёнок чуть не плакал. - Лиззи, ну правда!
- И чем он тебя так привлек?
- Я его в коридоре видел.
- В смысле? – удивленно моргнула я. – В каком коридоре?
- Ну там, - начал путано объяснять Алекс. - В Академии. Мы к твоему кабинету подходили, а он за угол заворачивал.
Ну здравствуй, шиза. Давно не виделись.
- Алекс… - начала я, мягко, осторожно, стараясь не вызвать истерику или обострение. С шизиками надо быть предельно аккуратной.
Пацан, похоже, понял по тону, что ему не верят, и насупился:
- Я не вру! И не ошибаюсь! Это правда был он! Со звездочкой на шее!
Ноги подогнулись сами. Хорошо хоть на кровать уселась, а не на жесткий пол.
Со звездочкой, говоришь. Шрам в виде звездочки был только у одного сотрудника Академии – главы отряда «чистильщиков». Мысленно тяжело вздохнув, я повторила свой вопрос к мирозданию: ну и куда я снова вляпалась?
[1] Камиза – нательная рубашка из льна, шёлка, хлопка.
[2] Сюрко – длинный и просторный плащ.
[3] Пигаш - мягкая кожаная обувь с очень длинном носом, набитым конским волосом.
4. Глава 3. В тихом омуте черти водятся
История учит лишь тому, что она никогда ничему не научила народы.
Г. Гегель
Жизнь — не страдание и не наслаждение, а дело, которое мы обязаны делать и честно довести его до конца.
Алексис Токвиль
Эдгар Норейский считался среди агентов личностью уникальной. Никто в Академии точно не знал, сколько ему лет, из какой эпохи он прибыл и какими видами боевых искусств не владеет. Среднего роста, обманчиво худой, с глазами стального цвета и перебитым в нескольких местах носом, мужчина неизменно поражал при первой встрече каждого, не знавшего, с кем имеет дело. Да и знавшего – тоже… Мартин как-то, на одном из моих дней рождений, перебрав с текилой, утверждал, что сам был свидетелем «избиения младенцев» – драки Норейского то ли с пятью, то ли с семью противниками разом. С пьяного глазу, конечно, можно и не то выдумать, но я лично присутствовала на одной из тренировок и с отвисшей челюстью наблюдала, как, в общем-то, не особо накачанный мужчина успешно отбивал атаки трех высоченных лбов.