Да и сама мысль о том, что Ранвил уверен: никто другой из этого мира не способен на искреннее ко мне чувство, все возятся со мной лишь, чтобы питаться… выглядела до такой степени оскорбительной. Такой мерзкой, такой неприятной…

Меня внезапно аж передернуло.

Я вскрикнула, резко дернулась, шарахнулась. И почему-то уж слишком легко вырвалась из сильных рук Ранвила. Будто он меня отпустил добровольно.

Я развернулась и побежала со всех ног. Прочь от Ранвила, от его слов, от его ревности и обвинений. И от его ужасного обо мне мнения. Что я готова с любым… буквально с любым лишь после нескольких дней шапошного знакомства. А меня могут только использовать. Не любить! Нет! Никогда! Я же индиго – и я не достойна честного и порядочного ко мне отношения. От меня можно только питаться!

Когда вбежала в наши с Матвеем комнаты, дыхание окончательно сбилось, пульс зачастил. В груди клокотало, жгло и болело.

Хотелось поколотить кого-то как следует. Желательно – Ранвила и желательно – так, чтобы прочувствовал все в полной мере. И мое негодование, и мое бешенство.

Сын вбежал следом и осведомился:

– Мам? Ты чего? Что-то случилось? Я думал вы поговорите с Ранвилом и помиритесь…

– Все то же случилось! Все мужики сволочи! – рыкнула я.

– Я обижусь! – возмутился мой умный сынишка.

Я обняла его и сказала от всей души:

–Хорошо. Не все, только многие. А ты у меня вообще – самый лучший!

Мы немного постояли, обнявшись. Будто создав этот кокон из рук, сплетенных между собой для защиты. Защиты для нас от внешнего мира.

Как ни удивительно, но я почти успокоилась. Близость Матвея придала мне немалых сил, в том числе, и чтобы принять случившееся. Внезапно я поняла только одно – у меня есть мой, настоящий, чудесный мужчина. Который не бросит, не обманет, никогда не предаст. Я прижалась к сыну, прикрыла глаза, и ощутила, что все у меня еще хорошо. Он у меня есть и это самое главное.

Меня окутало спокойное, ласковое, почти кашемировое, уютное тепло. Просочилось под кожу и немного расслабило. Я вдруг, наконец-то, смогла выдохнуть, буквально выдавить тяжелый воздух из легких. Сразу стало легче и как-то комфортней.

Сердце немного утихомирилось, перестало биться о ребра.

Мы разжали объятия и двинулись внутрь.

Покои, выделенные нам в доме Ранвила, выглядели так, словно мы их и не покидали или вышли только лишь на минутку.

Я обходила комнаты, где все оставалось в точности как я и помнила. Разве что все было чисто и убрано.

Пока осматривалась, в дверь постучались.

– Кто? – спросила я с напряжением. Не хотелось продолжать диалог с Ранвилом. Еще немного обвинений и оскорблений, в сочетании с его предложением «простить» – и я могла залепить рирру пощечину. А там… кто знает, как он отреагирует… На эмоциях как хлестанет – и у меня голова с плеч… Я ведь еще ни разу, если задуматься, не наблюдала этого мужчину в ярости. Да и сегодняшняя сцена в саду четко показала хотя бы одно: я совершенно не знаю Ранвила Дарла!

– Мейзамир! – ответили из-за двери.

– Входите, – предложила я гостю. Хотя никак не получалось взять в толк – что могло ему от меня вдруг понадобиться. Мы с этим принцем практически не общались. Даже на приеме едва ли обменялись парой вполне себе дежурных, нейтральных фраз. Больше потому, что так правильно, нежели из настоящего интереса друг к другу…

Мейзамир вошел, закрыл за собой дверь. Приблизился и жестом пригласил меня двинуться в гостиную. Матвей кивнул: мол, я удаляюсь, и деликатно отправился в свою комнату.

Мы устроились за столом, и принц произнес: