– Пошли, – оценив мой упрямый взгляд, гордо расправленные плечи и задранный подбородок, Амиса усмехнулась.

Да уж, вот тебе и сходила искупаться.

– Держи чепец. Тётя ругается, если прислуга на кухню без него входит.

Логично, не зря у нас в ресторанах и кафе требуют, чтобы на работниках были головные уборы. Ничего приятного, если в еду попадут волосы.

Представив, как буду выглядеть ещё и в чепце, беззвучно хмыкнула – зато стану страшненькой, и никто на меня смотреть не будет. Последнее – слабое утешение, но лучше думать так, чем разразиться слезами на глазах изменившейся до неузнаваемости Амисы.

К слову о девушке, промелькнула у меня нехорошая догадка. И сама не знаю зачем, коснулась её руки, дождалась, пока посмотрит на меня и кивнула в сторону выхода, где скрылся Шпон.

Она сначала нахмурилась, потом горько усмехнувшись, произнесла:

– Не он.

Вот так просто, всего пара слов, от которых всё внутри буквально переворачивается от страха, жалости и жуткого понимания – я вовсе не застрахована от такого, защитить меня некому. Амису не побоялись, а у неё тётка - не последний человек в этом замке, раз обращается к хозяину «мальчик мой».

И куда мне бежать? К Дакару? «Спаси меня, мил человек, тут такое творится!» – так, что ли? Что делать? Не хочу я удовлетворять «по-быстрому» прихоти каждого мужика! Не хочу и не буду.

До столовой шли в тишине, лишь было слышно шорох под ногами. От пережитого разболелась голова, будто её железным обручем сдавило, и к горлу подкатила тошнота. Даже о еде думать стало противно, какой там обед…

Пол под ногами пошатнулся, и я схватилась за стену, выронив из рук плащ Дакара.

– Эй, ты чего? – голос Амисы рассыпался перезвоном и затих, кажется, на самой высокой ноте. Прямо, как тогда, когда отец сооружал портал.

Во рту появился привкус горечи – яркий, невыносимый, удушливый. Серые стены узкого коридора превращались в размытые пятна, пока я не почувствовала, что лечу куда-то вниз. И что-то мне подсказывало, что падение будет не очень приятным. Ещё бы, встреча с каменным полом – то ещё удовольствие.

***

Пришла в себя от того, что кто-то сердобольный плеснул мне воду в лицо, и ладно бы несколько капель! Я едва не захлебнулась. Распахнула глаза, отфыркиваясь на кошачий манер, и обвела мутным взглядом «доброжелателей».

Грасса, недовольная, с поджатыми губами, стояла рядом со мной. Амиса, бледная как простыня, чуть поодаль теребила в руках фартук, а за её спиной, переминался с ноги на ногу, молоденький парнишка.

– Ну вот, очухалась, – пробубнила женщина, махнув мальчишке. Он поклонился ей и вышел, сильно прихрамывая на левую сторону.

В ответ на не то вопрос, не то констатацию факта слабо кивнула, впрочем, тут же пожалев об этом. Разноцветные круги не заставили себя ждать.

– Амиса, принеси ей горячего, а то опять сейчас помирать будет, – Грасса, выпроводив племянницу, начала причитать: – Зря хозяин тебя сюда привёз, ты вон какая хиленькая, слабенькая, нашим мужикам на один зубок. А им что? Переломят, как соломинку и не заметят. И руки у тебя нежные, к тяжёлой работе не приспособленные.

Она всё говорила и говорила что-то про молодых девок, которых в замке не так уж и много, о моей немоте, даже красоту мою необычную сюда зачем-то приплела. Хотя какая уж тут красота? Обычная я, ничего примечательного: глаза карие - таких тысячи, волосы чёрные - тоже не эксклюзив, нос прямой и губы, как губы. Нет, страшной я себя не считала, даже сумела с таким оригинальным отцом не обзавестись комплексами в подростковом возрасте. Но и красота, а уж тем более необычная – не про меня.