- Все, - с ноги распахнулась дверь. Письма из стопки разлетелись по всей комнате. Мы вздрогнули.

– Я здесь больше не работаю!!!

В комнату вошел джазовой походкой один самонадеянный и интересный тип. Он посыпал себя дождем из писем, скрутил одно на манер сигары и дерзко ударил рукой по столу.

- Еще немного, и меня здесь уже не будет!  - потертая фуражка самонадеянного и интересного типа упала на пол и была растоптана беспощадной ногой. – А вы останетесь здесь, трупики! Ха!

- Опять реанимируют?  - слабо спросил «ползун», слабо открывая глаза и садясь на полу.

- И на этот раз успешно! – заметил самонадеянный тип, подмигнув мне. – О! О! Ну все! Я пошел! Да здравствует жизнь! Прощайте, дохляки! Оревуар, жмурики!

- Не обращай внимания.  Его уже шестой раз пытаются откачать!  Он у нас очень важная птица. Вот и откачивают, - вздохнул помятый почтальон, доставая иголку и нитку. 

Он кое-как зашивал штаны.  И мне показалось, его слова прозвучали не без зависти.

Неужели?

Кто-нибудь! Объясните моей зависти, что тут нечему завидовать!  А как не завидовать любящей семье, готовой бороться до победного за тебя? Как можно такому не завидовать, когда у тебя в важных номерах начальник, бухгалтерия, маникюр и доставка еды на дом?

- А разве так можно? – спросила я негромко. Самонадеянный и интересный тип пинал мешки с письмами, пританцовывал и рвал на себе униформу.

- Можно. Разнеся нужное количество писем, ты получаешь шанс. Шанс вернуться туда самостоятельно!  Внезапно открыть глаза и… - мечтательным голосом заметил помятый почтальон.  – Но нужно, чтобы ты успел, пока твое тело еще живое!  Потом будет уже некуда возвращаться… Поэтому, мне некогда тут рассиживаться! У меня осталось еще тридцать шесть писем!

- А этот что? Все письма разнес? – спросила я, глядя на беспредельщика.

- Его просто откачивают… Кредиторы! – мгновенно задушил гадюку моей зависти помятый почтальон. Он расправил штаны, пересчитал заплатки и стал натягивать их обратно.

- Аааа! – протянула я, следя глазами за «счастливчиком».

- Прощайте, дохляки! Меня впереди ждет целая жизнь! – с грохотом закрылась дверь, прозвенев прощальным колокольчиком. 

- И почему я еще здесь? – спросила я у самой себя, глядя на зашитые следы гостеприимства на штанине помятого коллеги.

- По правилам этого мира, как только ты  умрешь, ты можешь появиться в любом месте! Абсолютно! При мне в ресторане упал прямо на стол свежеприбывший! – вздохнул помятый, пытаясь привести себя в товарный вид. – И везде есть одна инструкция, как себя вести в случае, если такое произо…

- Я не об этом! – отмахнулась я, расстроившись неимоверно.

- Ну не все так плохо! – добродушным  голосом заметило долговязое начальство, доставая откуда-то форму и выдавая ее мне. – Так, рабочие моменты! Введи ее в курс дела. А я пойду разгребать … письма!

Помятый встал, надел фуражку набекрень и махнул рукой в сторону кучи.

- Подойди к ней и узнаешь, сколько писем тебе нужно разнести и прочитать адресатам. У кого-то одно, но очень важное, - вздохнул помятый. Вид у него был самый, что ни на есть почтальонский. Усы, лучики морщинок и легка проседь.

Я осторожно подошла к куче. Итак, у меня есть тридцать дней. И я должна успеть разнести…

 - Сто писем? – увидела я цифру «100».

Вместо нулей были черепа. Цифра таяла в воздухе, оставляя дымчатый след.

-  Сто – это не так уж и много! Для тридцати дней! Да я могу и за день управиться! А я переживала…  Я сейчас мигом все разнесу и «здравствуйте, я иду на поправку!», - внезапно обрадовалась я, придумав заранее себе миллионы писем. И расстроившись. Тоже заранее.