- Так что вы сказали? – послышался голос. На меня даже не подняли глаз. – Вы уже уходите?  Ну что ж, не смею вас задерживать!

- Я сказала вовсе не это! – возмутилась я, понимая, что меня очень деликатно выпроваживают. – Я сказала, что вам должно быть интересно, что в письме! Вот что я сказала!

- Хорошо, - послышался голос. На меня подняли глаза, глядя, словно сквозь меня. – Я так и быть поясню. Меня не интересуют письма оттуда. Все, что мне хотели сказать, сказали при жизни. Если не успели – это их трудности, не мои. Не успели, значит, не хотели. Если человек ценит каждое мгновение проведенное с тобой, то вряд ли он будет откладывать или забывать сказать что-нибудь важное. Вы так не считаете?

- Эм… - удивилась я, переминаясь с ноги на ногу.

- Присядьте. Я попробую вам объяснить. Так и быть, потрачу свое драгоценное время, - мне указали на кресло. 

- Мне должно быть стыдно за то, что я отвлекаю вас от столь важных дел? – с неким вызовом произнесла я. Если бы все это случилось утром, я бы, наверное, стушевалась, отступила, решила зайти попозже, когда у хозяина будет хорошее настроение. Но сейчас, пережив столько всего и Барсика, я была настроена решительно. К тому же, я даже представить себе не могла, где я буду ночевать!

Камин горел, но не грел. Даже пламя здесь холодное, синеватое. И мне не хотелось уходить из красивого уютного дома.

- Вам должно быть не стыдно, а страшно, - заметил хозяин. Мне безумно нравилось, как выглядит его белоснежная прядь. Она то пряталась в его волосах, то наоборот. Она казалась мне какой-то изюминкой, которая отличала его от всех других людей, виденных мной на том и на этом свете.

- Это письмо приносили мне уже сотни раз. И я не имею ни малейшего желания его читать, мадемуазель, - произнес незнакомец. Он стоял возле окна, задумчиво глядя в темноту сада.

Я сидела в уютном кресле, чувствуя, как на меня наваливается усталость. Бархатный голос убаюкивал меня, а смысл слов растворялся в пламени. В этом было какое-то уютное очарование.

– Я ненавижу письма с того света. И не одобряю их. Живые пишут письма мертвым, чтобы попросить прощения за нехорошие поступки, оправдаться, крикнуть что-то вдогонку, - слышала я спокойный голос. – Ах, я забыла тебе сказать, что люблю тебя! Я забыл тебе сказать, что ты была мне так дорога! Ах, прости меня за то, что я сделал! Я должна была поступить иначе! Почему нельзя сказать это при жизни? Неужели это так сложно подойти, открыть рот и произнести элементарный набор слов? Но нет. Давайте подождем!

 Послышалась усмешка.

- Вечно что-то мешает. Ах, экипаж уже подан! До завтра! Ах, прости, меня отвлекли. О чем мы с тобой разговаривали пять минут назад? Нет, не сегодня. Завтра! Завтра самое лучшее время, чтобы сказать! – словно передразнил хозяин, даже не глядя в мою сторону. – Люди, которые ценят жизнь, осознают ее хрупкость, ценят друг друга  и не ждут волшебного «завтра». Если не будет плохих поступков, то не за что будет оправдываться? Не так ли? Зачем бередить души тех, кто обрел покой? Зачем напоминать о потерянной жизни?

- А зачем люди пишут друг другу письма, когда они далеко? – спросила я. – Зачем они рассказывают друг другу, как прошел день? Потому что скучают!

- Так пусть скучают молча!

 Я впервые слышала, как он повысил голос. И в этот момент мне стало не по себе.

- А я-то думал, насколько хватит вежливости? – послышался голос кота. Он, оказывается, сидел под креслом. – Даже время засекал! Мне кажется, что ты копил эту вежливость с того момента, когда тебе в последний раз принесли это письмо. Помню- помню, тот лопоухий юноша, который лез к тебе в окно под покровом ночи с криками: «Это последнее письмо! Неужели вам сложно его выслушать!».