– Так-таки и не знаете? – усмехнулся он.

– Не знаю. Зато знаю, что я вас не обманывала. Ни в чем. И… кровопролитие этой ночью было настоящим. Довольны?

Я опять рванулась, и он снова меня не выпустил. Наклонился еще ниже, едва не касаясь моих губ своими.

– Все было настоящим? И ваши стоны тоже?

Кажется, мое горящее лицо сможет осветить это помещение не хуже лампочки. Что ему ответить – милорд, я была уверена, что вы – глюк? Иначе огребли бы подсвечником?

– Так, значит, вам настолько понравилось отдаваться на глазах у всех? – не унимался он.

Этот голос, этот взгляд, где бешенство мешается с желанием… Да пусти же ты! Отпусти, или я сама на тебя кинусь! И… не знаю что сделаю, но канделябром ты у меня все-таки огребешь. После. Или до.

– Нет, не… – И что тут скажешь? Понравилось – извращенкой ославят, не понравилось – снова лгуньей обзовут. Вот же зараза! – Вы бы уже определились, милорд. Скромницы вам не нравятся. Распутницы – тоже. Только непонятно тогда, зачем было все это сборище… желающих свечку подержать. К чему вы это затеяли?

– Я?!

Он выпустил мою руку, отступая так стремительно, словно я была самкой богомола, намеревавшейся отгрызть ему голову.

– Это же вы на каждом углу кричали, что неспроста у меня нет наследника! Что не просто так моя первая жена, упокой господи ее душу, так и не смогла понести! Как у вас, девицы, вообще язык повернулся говорить о подобных вещах?

А что такого-то? Мужское бесплодие – штука нередкая. Свинка в детстве, например. Или у местных девиц лошади не жеребятся, а куры не несут яйца, ой, простите, птичьи фрукты?

– Что у ее матери было пятеро сыновей и три дочери! – Лорд не кричал, но каждое его слово хлестало, точно плетью. – Что обе сестры моей первой жены подарили мужьям наследников в первый же год после свадьбы!

Ой, кажется, поняла! Откуда им тут знать про причины? Бесплодная женщина – негодная женщина. Бесплодный мужчина… лишен мужской силы. Да уж, любой на его месте взбеленился бы, узнав, кто распускает о нем такие слухи.

Он и взбеленился, кажется, последние остатки самоконтроля рухнули. Сжались кулаки, напряглись плечи.

– Это же вы, леди, – он выплюнул этот титул словно ругательство, – довели дело до публичной консумации!

То есть заставила прилюдно продемонстрировать, что он еще о-го-го, какой мужик. М-да. Понятно, чего он на меня так взъелся.

А с другой стороны, нечего жаловаться. Во-первых, демонстрация прошла с огромным успехом. Была бы это рекламная презентация, за тобой бы очередь из жаждущих, гм, дев выстроилась. Во-вторых, подставила тебя не я. А, главное, это все равно не повод орать на женщину, которая на голову тебя ниже и в два раза легче. На своего начальника ты бы наверняка не орал, какую бы подлянку он тебе ни устроил!

Господи, что я несу. Какие начальники?

– А после этого вы смеете… смеете… – Он застыл, явно подбирая слова.

Восхищаться тобой как мужчиной? Так ты и в самом деле… Я поспешно прогнала эту мысль, а вместе с ней и явно некстати всплывшие воспоминания о прошедшей ночи, от которых снова заколотилось сердце и потеплело внизу живота.

Хорошо, не хочешь – не буду восхищаться. К тому же, судя по всему, та, что жила в этом теле до меня и умерла, после того как споткнулась на лестнице, очень не хотела за тебя замуж. Настолько не хотела, что готова была рискнуть своей репутацией, рассуждая вслух о вещах, о которых невинной деве и знать не полагается. А ты все равно на ней женился. Получив право ее насиловать – да, насиловать, а как это называется, когда ты берешь женщину, которая тебя не хочет? Которой ты противен? Которая не сопротивляется только потому, что знает – бесполезно?