–…он был добр ко мне: не прогнал, хотя без хозяйки я была ему не нужна. Приставил помогать экономке…

А вот это хорошо, значит, Бет знает, как тут ведутся дела.

– Но я рада, что в замке снова появилась хозяйка. Лорд Ривз, хоть и добрый в глубине души…

В очень глубокой глубине, я бы сказала.

– …человек суровый и неприхотливый, и без хозяйки замок начал превращаться в военный лагерь, простите.

В средневековый военный лагерь? Где за войском тащился обоз с девицами легкого поведения? И ведь не спросишь. Я же теперь леди, я знать не знаю о существовании подобных женщин. Даже если спрошу прямо, Бет не ответит, только шокируется до глубины души. А я и без того, чувствую, дам ей немало поводов для удивления. Вот же занесло…

– Вы ведь сможете принести в замок тепло и уют, правда?

Я? Уют? Да мой дом был чем-то средним между казармой и операционной! Никаких милых сердцу безделушек, все убрано в шкафы и ящики. Ненавижу уборку, а так – прошлась тряпкой по всем поверхностям, и чисто. А когда дело доходит до мытья посуды, я начинаю думать об убийстве. Живи я не одна – купила бы посудомойку, но одну тарелку и одну кружку помыть вроде нетрудно, а заодно – кастрюлю, сковородку, саму плиту… бесит неимоверно. Какой там уют! Единственное, что я люблю и умею из того, что должна уметь настоящая женщина – шить, вышивать и вязать. Да и то, шью и вяжу больше в чужих внутренностях, а это уже не совсем про уют история.

Стоп. Как это без хозяйки?

– А леди…

Как там бишь ее? Совсем из головы вылетело. Слишком много на нее, бедную, свалилось.

– Леди Оливия? – Бет вылила последний ковшик воды, в этот раз отчетливо пахнущей уксусом – чтобы волосы блестели – и начала бережно отжимать мокрые пряди. – Она уже не слишком молода и не поспевает за всем. И все же приживалка, а не хозяйка.

И относятся к ней соответствующе.

– А что про нее говорят слуги? – спросила я, заворачивая волосы в поданную Бет простыню.

– Мне не подобает сплетничать о господах, – отрезала девушка.

Но она только что с удовольствием сплетничала о лорде. Похоже, ничего хорошего Бет сказать не может, а плохого говорить не хочет, чтобы, не ровен час, не дошло до других господ. Значит, леди Оливию здесь не слишком любят. Только ли за то, что она приживалка? Или у тетушки характер еще хуже, чем у племянника?

Хотя куда хуже-то…

Бет тем временем помогла мне ополоснуться и выбраться из ванны. Снова облачила во что-то кружевное – в жизни не скажешь, что секонд-хенд. Провела обратно в спальню. Там на кровати уже была разложена сорочка, рядом – зеленое платье и чулки. Не вязаные, со швом и тесемочками.

Но Бет не торопилась помогать мне одеться – усадила у горящего камина и принялась расчесывать мои волосы костяным гребнем. Кажется, я начинала понимать, за что ее любила прежняя госпожа: рука у девушки была легкая, почти не дергала волосы. Я вспомнила, как когда-то собиралась в садик, и мама второпях заплетала мне косички, мука мученическая каждое утро.

Мама… получается, теперь я не приеду к ней в гости? Никто не будет уговаривать меня «съесть еще немножко, а то с этой работой одни глазищи остались»? Никто не будет звонить и спрашивать, как дела?

Так, не сметь реветь! Не сметь, я сказала! Мама одна не останется. Брат недавно вернулся на «гражданку» – тоже хирург, к слову. Военный. Девушку завел. Женится, детей нарожают, будет маме с кем нянчиться. Да и будет кому за ней присмотреть без меня. Бертик взрослый. Все, кто там остался, прекрасно проживут без меня. И я уже большая девочка. а большие девочки не ревут. Так что…