В углу на крючке нашлось серое полотенце, такое старое и застиранное, что на просвет были видны разномастные бреши. Доверия оно мне не внушало, но другого варианта не было, поэтому вытерлась, стараясь не думать о том, хорошо ли оно простирано после прежнего постояльца, замотала им волосы и с некоторым сожалением надела грязное платье на чистое тело. После этого вышла в комнату.

Рэй сидел на корточках возле покрытого копотью старого камина и разводил огонь.

— Дымоход забит, так что сильно разжигать не буду, а то угорим, — произнес он, не оборачиваясь.

Я сначала кивнула, во все глаза пялясь на рельефную спину, потом сообразила, что он меня не видит, и едва слышно выдохнула:

— Хорошо.

— Сейчас будет теплее, — он поднялся, отставил в сторону кочергу и развернулся ко мне лицом.

Вот это торс! Я аж забыла о том, что хотела сказать. Все силы уходили на то, чтобы открыто не пялиться.

— Я все. Можешь идти в купальню, — кашлянула, старательно отводя взгляд в сторону.

Его голые плечи, широкая грудь, плоский живот с четко очерченными порожками пресса и сбегающей вниз темной полоской волос, заставляли меня нервничать и дышать чуточку чаще, чем обычно. Хотя вру. Гораздо чаще. Глубже. И с надрывом.

На него хотелось смотреть, жадно лапать взглядом. Его хотелось трогать настолько сильно, что ладони начало колоть, словно иголками.

Ё-мое… Ну нельзя же быть таким… совершенным!

Я поспешила отойти к окну, чтобы Рэй вдруг не догадался о том, какие мысли бродят в моей дурной голове. Мне было жарко. И душно. Колени стали совсем ватными, сердце истошно колотилось где-то в животе.

Не смотреть на него! Не смотреть! Добром такие взгляды точно не кончатся.

Я все-таки обернулась и чуть не завизжала от испуга, потому что мужчина стоял прямо у меня за спиной. Его взгляд пронзительный, острый, как стальной клинок, пробирал до самых костей. Он видел насквозь и меня, и мои жалкие попытки казаться невозмутимой, и дрожащие руки, и шальной блеск глаз.

Воздуха в комнате стало еще меньше.

Уже понимая, что окончательно и бесповоротно пропала, я смотрела на жесткие, по-мужски красивые губы, и понимала, что просто умру, если к ним не прикоснусь.

Его взгляд стал еще темнее.

— Рэй… там вода… остывает, — последняя попытка остановиться.

— Плевать.

Мы одновременно шагнули навстречу друг другу. Его руки по-хозяйски сжали мою талию, придавливая к сильному мужскому телу, а я с блаженным стоном вцепилась в его плечи, подалась вперед, позволяя себя жадно целовать и не менее жадно целуя в ответ.

Дальше все было как в тумане. Платье, которое я только успела надеть, снова оказалось на полу. Старая кровать протестующе заскрипела, когда он буквально швырнул меня на нее и тут же навалился сверху. Его губы, ласкающие кожу.

Изнемогая от предвкушения, я выгнулась навстречу. В венах кипела кровь, отравленная желанием. Хотелось большего. Здесь. Сейчас. С ним. Хотелось до конца. Теряя рассудок и связь с реальностью. Забывая собственное имя. Забывая, кто я, где я. До слез, до нервной тряски.

Я даже не догадывалась, что такое бывает, что можно настолько желать мужчину, сходить с ума и умирать от одной мысли, что если бы не мистическое стечение обстоятельств, мы бы с ним никогда не встретились.

Он внезапно замер, упираясь руками по обе стороны от меня и тяжело дыша:

— Нельзя.

Такое простое слово, но меня от него прострелило насквозь от макушки и до самых пяток.

— Почему? — еле дыша, спросила я.

— Потому что нельзя. — Его голос хрипел, а в глазах полыхало такое пламя, что казалось: приблизься еще немного — и сгоришь дотла.