Ночь прошла для Сашки тяжело, попробуй поспи со связанными за спиной руками. И вонь была нестерпимой – рядом с костром устроились на ночлег несколько орков, распространявших омерзительные запахи. То там, то здесь раздавались орочьи крики, спящие орки громко сопели, время от времени громко пуская газы. Вскоре после того, как рассвело, стал пробуждаться и лагерь орков. Некоторые обгладывали оставшиеся от вчерашнего пиршества кости, другие что-то жарили на кострах, и все они гадили. Санитарией тут, конечно, не пахло. А пахло свежим дерьмом, орки не утруждали далеко уходить от костров. Зрелище, конечно, было мерзким, и Сашку постоянно подташнивало.

Где-то через час после пробуждения лагеря из охотничьей избушки стали выходить и люди. Сашка их насчитал шесть человек. В доспехах и остроконечных шлемах, с мечами на поясе, они были серьезными воинами. Время от времени люди отдавали приказы на каком-то непонятном для Сашки языке, и орки их слушались. Сашка запомнил одну сцену: воин что-то сказал орку, тот не спеша повернулся, нагнулся за лежащим рядом куском мяса и воин неожиданно сильно пнул орка. Тот заверещал и побежал в глубь лагеря. Находящиеся рядом орки громко загоготали, смеясь над своим незадачливым собратом.

Мало-помалу лагерь, придя в движение, стал собираться в путь. Очень хотелось пить, губы покрылись сухой корочкой, да и тошнота не прошла. Когда рядом с пленниками остановился один из воинов и стал внимательно их рассматривать, Сашка решился и попросил:

– Можно мне попить? Пожалуйста.

Воин посмотрел на Сашку и что-то приказал проходящему мимо орку. Тот схватил один из котелков и пошел к опушке леса. Сашка видел, как орочьи лапы сгребали в котелок остатки лежащего там снега. Вернувшись обратно, орк сунул котелок в костер и, дождавшись, когда снег растаял, сунул котелок Сашке. Вода в котелке была грязной и мутной. И еще перед Сашкиными глазами были орочьи лапы, грязные и мерзкие. А он ими снег кидал в котелок.

Как ни хотелось пить, Сашка отказался, покачав головой. Стоявший рядом воин хмуро усмехнулся.

– Что, раб, здесь твой хозяин тебя поил другим? Ничего, привыкай, скоро у тебя будет новый хозяин.

– Я не раб, – ответил чуть слышно Сашка. Воин либо не расслышал Сашкиных слов, либо не обратил на них внимания.

– Ну а ты, – воин обратился к Овику, – хочешь пить?

Овик ненавидящим взглядом посмотрел на воина и покачал головой.

– Ты тоже привыкай. Теперь остаток дней проведешь рабом.

Овик плюнул воину под ноги, тот зло ощерился, рука потянулась к мечу, но он сдержался и громко расхохотался.

– Нет, я не буду портить товар. Когда мы тебя отвезем на рынок, я попрошу торговца продать тебя хаммийцу, и ты долго, лежа по ночам на его ложе, будешь меня вспоминать. – И снова громко рассмеялся.

Когда воин повернулся и ушел, Сашка обратился к Овику с вопросом:

– Кто такой хаммиец? – Но тут же закусил губу, он вспомнил, что Овик, наверное, его презирает за вчерашнее и не будет с ним говорить.

К его облегчению, сын охотника ответил:

– Хаммийцы живут на юге, сюда приезжают богатые торговцы, привозят всякие заморские вещи, а здесь покупают рабов. Очень любят мальчиков и девочек.

Сашка понял, про что говорил Овик. Неужели его тоже продадут этим хаммийцам?.. Сашка подумал, что нужно еще что-нибудь сказать Овику, посочувствовать, что ли, гибели его родителей, но не смог, все казалось каким-то мелочным, неправильным. Но долго размышлять ему не дали. Подошли несколько воинов и стали развязывать мальчишкам руки. Как же они затекли! Руки онемели, но не настолько, чтобы совсем их не чувствовать. Но долго разминать их пленникам не дали, снова связав, но уже спереди. Двое воинов вскочили в седла, один из оставшихся на земле воинов поочередно передал мальчишек всадникам. Сашка попал к тому воину, в сторону которого плюнул Овик. Воин схватил Сашку сзади за ремень, вдетый в джинсы, и поместил его перед собой на спине лошади, положив животом вниз. Теперь Сашка свисал лицом. Было очень неудобно. Лошадь тронулась, а вместе с ней тронулся и Сашка… в рабство.