Тело Елки обмякло. Но упасть ему не позволили. Напавшая подхватила Елку, развернула, забросила на плечо и понесла в темноту.

Я не запомнил, как оказался на подоконнике.

Но помню, что задел макушкой головы оконную раму. И еще: как смотрел вниз, под окно.

И как спрыгнул.

Собачий лай я услышал еще в полете.

Приземлился на песок. Устоял на ногах. Это не из дворца прыгать – высота меньше.

Что-то упало за моей спиной.

Я не обернулся. Уже бежал к карете.

Несколько раз вступил во что-то мягкое и скользкое, чудом устоял на ногах.

Снизу, с земли, я карету не видел. Ее спрятали от меня накрытые тентом телеги.

Собака тявкала все громче и увереннее.

Слева промелькнула закутанная в красное фигура. Но я не повернул голову. Потому что уже слышал: у кареты идет бой.

Я проскочил между двумя крытыми повозками.

Тут же заметил Астру. Ни на миг не усомнился, что это именно она, хотя и видел ее со спины. В ее руке – шпага.

Увидел трех женщин в темных одеждах. Они обступили мою бандитку с разных сторон. Обменивались с ней стремительными выпадами, скрещивали с Астрой оружие. Скрежет и звон металла.

А еще одну из напавших я проворонил.

Ее заметил Ордош.

Голова женщины взорвалась. Состоящая из мозга и дробленой кости шрапнель окатила карету. Обезглавленное тело покачнулось, выронило пулемет, так и не успев выстрелить в Астру. Повалилось на землю.

«Держи!» – сказал колдун.

Я почувствовал в руке холодный предмет. Сжал его, не позволив упасть.

«Еще один!»

Моя вторая рука тоже оказалась занята.

От созерцания обезглавленного тела меня отвлек новый взрыв: плеснула в окружающих своим содержимым голова одной из тех, что нападали на Астру.

«Хоть делай вид, что стреляешь, дубина! – рявкнул Ордош. – Направь на них ствол!»

Я поднял руки, лишь теперь сообразив, что держу в руках пулеметы. Те самые, которые когда-то отобрал у погибших в моей съемной квартире кошек.

«Хлюююп!» – заполнила паузу в собачьем лае еще одна взорвавшаяся голова.

Я повел пулеметом в ее сторону.

«В другую целься, дубина!»

Четвертая голова разлетелась на куски после того, как я нацелил на нее оба ствола.

Астра ударила ногой в живот свою последнюю уже обезглавленную соперницу, опрокидывая ту на спину. Повернулась ко мне. Сказала:

– Елка!

Мы сорвались с места одновременно. Устремились к выходу с территории постоялого двора. Туда, куда унесли Елку.

Успели пробежать десяток шагов. Остановились.

Навстречу нам, обходя повозки, костры и лежащих около них людей, шла укутанная в плащ худощавая фигура. Четверка. Несла на руках Елку.

Люди приподнимались, смотрели ей вслед. Обменивались фразами.

Капюшон плаща болтался за спиной, голова Четверки непокрыта. Но пламя ближайшего костра освещало не череп в очках – безносое лицо Злого Колдуна.

– Ж…жива?

Астра устремилась к Четверке. Отобрала у нее Елку. Бережно уложила ту на землю, похлопала по щекам.

Елка открыла глаза. Посмотрела на Астру, на меня, потом на Четверку. И сказала:

– О! Дьядьямиша вернулся!

– … Тетушка, смори, смори, што за штуковины у нее в руках?

– Кулеметы. Разве не видишь? В герцогстве все с такими ходят. Направят тебе на пузо, бах, и у тебя в брюхе дырень – такая, что кишки видать.

– И накой эта баба ими размахивает? Прибить кого-то хочет?

– Не баба это – мужик!

– Хто?

– Мужик, говорю!

– Ты брешишь! Откуда тут мужику взяться? Их к людям не выпускают.

– На сиськи его посмотри. Нету их. Да и штуковина его… вишь, как из трусов выпирает?

– Какая штуковина?

– Ты што, не знаешь, какая у мужиков есть штуковина?

– Не, знаю, конечно. Девки городские рассказывали. Одна брехала, что даже видела ее. А што он в одних труселях расхаживает? Из-за штуковины штаны не налазят?