- Все нормально? – осторожно поинтересовалась Таня.
Павел встал с пола и отвернулся к окну, нервно проводя по затылку своей большущей ручищей. Он вообще весь был такой… большой. Плотное телосложение, высокий рост, крупные, Таня бы даже сказала, тяжелые черты лица.
- Эти шахматы мне подарил отец. Он умер полгода назад, и мы даже не успели проститься.
Павел не знал, почему его пробило на откровения. Возможно, сказывалось одиночество. Он действительно был один на один со своей болью. С мамой поговорить на эту тему он просто не мог, потому что так и не сумел до конца простить то, что его слишком поздно поставили в известность о состоянии здоровья отца. Не мог простить, что не попрощался с ним при жизни, что не сказал напоследок, как он его любит... Да много всего…
- Мне жаль, - прошептала Таня, сгребая сына в объятья. Она могла понять мужчину. Это очень тяжело - терять близких людей. Невыносимо тяжело. Ее родители живы, но, в то же время, потеряны для нее.
- Пора смириться, а у меня, вот, не выходит.
- А мама? – нерешительно поинтересовалась Таня.
- Мама, слава Богу, жива и здорова.
Таня свернулась клубочком на ковре и задумчиво приумолкла. У каждого человека своя боль. Даже у благополучного с виду мужчины.
- Пойду, покурю, – сообщил Павел и стремительно вышел из комнаты. Что-то его, и правда, разобрало. Конец года на него так действует, что ли? Время подведения итогов и постановки новых целей… Что ж… Этот год был, пожалуй, худшим в его жизни. Или лучшим… Кто знает? По крайней мере, они расстались с давно нелюбимой женой. Но, с другой стороны, он лишился привычного жизненного уклада, той размеренной и устоявшейся жизни, которая у него сложилась в течение всех прошедших лет. Черт… Закурил нервно, выпуская струйки дыма в приоткрытую форточку. Вернулся в квартиру, занося с собой аромат дорогих сигарет.
Таня как раз собирала обратно в коробку вещи, раскиданные сыном. Ее длинные волосы немного подсохли и завились в крупные кольца. В свете лампы они приобрели теплый шоколадный оттенок, и Павел невольно залип. Женщина встала на колени и завела свисающие пряди за ухо. Все-таки уши у нее действительно смешные. Маленькие и забавно оттопыренные. Дверь за ним захлопнулась, и Таня резко повернулась на звук.
- Таня… - отбросил тягостные мысли Павел. - Вы есть хотите? Я Даньке давал пюре из баночки, но теперь и его нужно покормить нормально.
Таня неуверенно пожала плечами и встала с пола:
- Я могла бы, наверное, что-нибудь приготовить…
- Ну что ты выдумываешь все время? - завёлся мужчина, резко переходя на «ты». - Куда тебе готовить? На ногах едва стоишь!
- Мне лучше! Немного…
- Вот именно, что немного. Я закажу доставку.
Таня вздрогнула и, отвернувшись к окну, произнесла:
- У меня нет средств на такие изыски. Собственно… Если бы не вы, я бы, наверное, уже голодала…
- Таня! Вы мои гости. Смотри на это проще.
- Ну да…
- Не веришь ни во что, так? Стреляная?
Таня вновь повернулась к Павлу:
- Не хочу быть должной. Никому.
- А ты отработаешь все. Сотый раз тебе повторяю.
- Что, и обед вычтете?
- Да что ты привязалась к этому обеду! - воскликнул мужчина, набирая на телефоне номер доставки и делая заказ.
Таня внимательно наблюдала за его разговором с оператором, подмечая то, что раньше оставалось незамеченным. У Павла был зычный, уверенный голос с лёгким акцентом, который приобретается, только если человек долгое время живет за границей. Этот голос очень соответствовал всему облику мужчины. Тёмным густым, давно не стриженным волосам, сильно отросшей частой щетине… Уже скорее даже бороде. И большим выразительным карим глазам.