Ежи двинулся на него.

Он шел осторожно, не потому как опасался попасть в ловушку, скорее уж ему было неловко, что пришлось потревожить покой этого места.

Теперь пахло книгами. Такой вот странный дурманящий аромат, свойственный любой библиотеке. Только, пожалуй, в университетской он был слабым, едва выраженным.

- Слово это передавалось от отца к сыну… а после взяло и потерялось.

- Как?

- Обыкновенно. Сколь неприступна ни была бы крепость, но жизнь в ней не проведешь. Да и мир вокруг менялся… этот дом строился позже многих, позже того же замка государева, уже во времена, когда Беловодье, если не появилось в нынешнем виде, то начало появляться. Наша сила там, в старом месте, пусть и связано оно с домом. Потому я, уходя, только и сумел, что запереть его.

Евдоким Афанасьевич возник перед Ежи, заставив отшатнуться.

- Надобно найти кого, чтоб убрались. И переселиться. Все ж таки здесь какая-никакая, а защита имеется, - Евдоким Афанасьевич провел ладонью по полке, вновь же не потревожив и пылинки. – Да и учиться сподручнее… библиотеку тот же прапрадед собирать начал. Я, признаюсь, не больно-то вникал, полагая, что мысли научной надлежит двигаться вперед, а не обращаться в прошлое.

На полках высились книги.

Одни огромные, неподъемные с виду, другие крохотные, третьи и вовсе свитками, упрятанными в деревянные короба. Ежи взял один из любопытства…

- Порядок тут сохранялся, надобно лишь отыскать список с перечнем работ, а там уж будет проще, - пообещал Евдоким Афанасьевич. – Что ж… пора возвращаться, а то скоро понабегут…

- Кто?

- Мало ли, - дух пожал плечами. – Те, кому нужна ведьма, те, кто желал бы получить дом, и те, кто не отказался бы ни от первого, ни от второго. Потому поспеши, ведьмачок. Чем раньше мы сюда переселимся, тем оно легче будет.

Правда, кому именно легче, уточнять не стал.

А Ежи постеснялся спросить.

Но коробку с рукописью вернул на место. Что-то подсказывало, что к воровству дом отнесется без должного понимания…

- Погодите, - он догнал Евдокима Афанасьевича уже в дверях. – Если не по крови, потому как кровью мы печать не снимали, тогда получается, что… по ауре, так? Настройка велась? По тем самым первичным узлам, про которые вы рассказывали? И по вторичным, но не всем, да? Определяющие энергетику рода… и ваши останки сохранили частичный отпечаток, а еще и вы сами, не будучи материальны, но с точки зрения энергетических потоков охрана существенной разницы не видит…

- Видишь, - с удовлетворением произнес Евдоким Афанасьевич. – Можешь же думать, когда хочешь!

На кухне Баська столкнулась с Никанорой, которую усадили подле печки, на плечи набросили платок, а в руки сунули резную уточку с простоквашею. Перед Никанорой возвышалась белая гора свежайшего творога, присыпанная мелкою ягодой.

И чего ей там, наверху, не елось?

Ишь, сидит, ковыряется… страх потеряла! И вцепиться бы ей в космы, глаза бы бесстыжие, которыми она на батюшку поглядывала, выцарапать. И… и еще налысо обрить! А потом дегтем облить да в перьях извалять! Чтоб неповадно было честных купцов соблазнять.

Баська носом шмыгнула.

И бочком к порогу-то придвинулась. Она бы и вовсе ушла, да только… зверье кормить надобно и не медами, которых в комнату отнесли, верно, думая, что если ведьма, так ей и довольно.

- Бася? – Никанора поднялась было, но охнула, опустилась на лавку.

И лицо её бледно сделалось вдруг до того, что показалось, сейчас вовсе по цвету с печкою сроднится.

- Сиди, оглашенная, - махнула рукой кухарка, которую Баська сразу опознала, как самую главную, ибо была та больше и толще прочих. – Ишь, вздумала, непраздная да в дорогу… прикачало, небось.