Паула хлопнула глазами. Нет, конечно, она не понимала.

— Я разберусь с этим, — пришлось прямо сказать. Повернулся к служанкам. — Все свободными, а ты, Эрик, останься.

Когда девушки покинули комнату, я повернулся к Пауле.

— Паула, приготовьте для Эрика комнату на спальном этаже.

— Комнату? — удивилась экономка, выгибая брови.

— Вы не ослышались.

Лекарь был прав в том, что парню нужен покой, а в такой обстановке это невозможно.

— Х-хорошо, милорд, — склонила голову Паула.

— Только займитесь этим сами и запретите служанкам подниматься на спальный этаж.

— Слушаюсь, милорд.

— Приступайте, — забрал у Паулы женскую сорочку.

Дверь за Паулой, наконец, закрылась, а я повернулся к притихшему мальчишке, который изо всех сил пытался слиться с воздухом.

— А я-то думал, что ты действительно болен, — насмешливо сказал и демонстративно поднял сорочку.

И тут мой взгляд зацепился за кружевной подол. Мне стало резко не до смеха, я напряжённо сглотнул и невольно потянул в себя запах ткани — от женской одежды пахло розами. В сознании всплыла та, которую я видел в купальне, как белый шёл скользнул по обнаженным стройным женским ножкам. Проклятье. Не могла же это быть кто-то из прислуги — невооруженным глазом я мог оценить, что эта дорогая вещь простой прислуге недоступна.

— В замке был кто-то посторонний? — перевёл взгляд на Эрика. — У тебя кто-то был? — спросил точнее.

Мальчишка поджал губы и активно замотал головой, так что его волосы растрепались, а дыхание участилось, глаза превратились в два больших блюдца. Нервничает — значит, врёт, магия вновь выплеснулась и задрожала тусклым светом где-то на самом дне его щуплого тела. Точно врёт. Иначе чего так разволновался? Напротив, должен возгордиться — вон скольких дев покорил за одну-то ночь.

— Тогда чьё это? — я не мог не задать этот вопрос. Сладкий цветочный запах, исходивший от шёлка, вытеснил всю разумность, а навязчивое видение настойчиво лезло в голову.

— Я серьёзно, Эрик, чьё это? — мне необходимо было понять.

— Моё.

Я удивленно изогнул брови. Мальчишка тряхнул головой.

— Точнее… не в том смысле... Это принадлежит мне... то есть не лично мне... а моей… Моей сестре! — запинаясь, протараторил парень, продолжая не на шутку волноваться, так что на щеках проступили неровные багровые пятна.

Похоже, это действительно для него что-то значило, впервые покраснел, как девица от стыда.

— Это всё, что осталось у меня от настоящей семьи, — добавил он.

Парень низко опустил голову, тщательно пряча глаза. Внутри меня что-то заворочалось, что-то похожее на злость, но только на самого себя. Я не хотел его стеснять в этом плане и не думал, что это для него столь уязвимая тема. И всё же не мог не заметить:

— Жаль, что не бабушки… И твоя бабушка так благоухает розами? Ничего правдивее не мог придумать? М? Но я даже не хочу знать, зачем ты её прячешь и носишь с собой.

Значит, кто-то из служанок вчера эту вещь примерял в ванне? Наряжался для него? И всё-таки мальчишка недоговаривал. Я по-новому глянул на парня, оценивая его вдруг раскрывшиеся возможности и потенциально сильные стороны, никак не вяжущие с его габаритами. А впрочем, если бы не эта жуткая худоба и отсутствие мышц и выпуклостей там, где это необходимо, Эрик вполне мог завлечь любую девицу, да и лицо у него смазливое. Очевидно, именно на него прислуга и соблазнилась.

Я вернул ему сорочку. Он уже взрослый, чтобы отчитывать его, да я и не собирался, я ему не отец, не старший брат и даже не соратник. Может, я видел всё же не эту сорочку и ошибаюсь, хотя зрительная память меня никогда не подводила.