– Пап, у меня дела. – потом добавила. – Личные. Еще приём завтра у врача. Мои документы дома.

Он улыбнулся и приобнял меня, поцеловав в макушку.

После обеда, приехав в квартиру, я сообщила Алексею, что он может быть свободен, ведь у него есть кое–какое дело. Сама же, приняв душ, села на любимое кресло и стал звонить подруге.

– Лена? Ты куда пропала, женщина моя!

– Алиса, привет, как ты, как мои малышки? Я у Сергея. Ты меня прости, что я тебя оставила, да еще и согласилась уехать к нему.

– Хах, как будто ты могла от него отвертеться. Мы с малышками скучаем по тебе.

– Что верно, то верно. Вчера мы встретили Рубцова в торговом центре с его пассией. Да ей лет восемнадцать, прикинь.

– Да ты что? – удивилась я. – И что он?

– Да начал брызжать слюной на меня. Я такая–растакая, гулящая девка в койку другого прыгнула, а сама ещё не развелась. Сергей ему договорить не дал, вмазал ему хорошенько. Нет ты послушай! Сам с любовницей, к которой от меня ушёл, а гулящая я!

– Козёл. – констатировала факт.

– Точно!

– А ты когда подашь заявление на развод?

– Уже! После встречи поехала в ЗАГС. У Серёжки там знакомая работает, сказала завтра приехать за бумажкой. Хрен ему на палочке, а не мои страдания. Хотел развода, на, держи! – Ленка перевела разговор на Рубцова. Да уж. Это брак был с самого начала обречён на провал. И дело даже не в социальном неравенстве. А в том, что Рубцов абсолютно не желал развиваться ни в личностных качествах, ни в профессиональных. Наконец–то, Лена освободилась от этого брака и Серёге надо ковать железо пока горячо. Именно эту тактику он и выбрал. Если она остынет, как я, то станет той ещё стервочкой с её–то характером. Потом он к ней точно не подступится.

Решила остаться в квартире до утра, утром в клинику, а потом в офис. Верного, судя по папиному разговору с Алексеем во время обеда, отстранили от нового проекта. Он дорабатывает две недели, практически не участвуя в делах фирмы. Всё взвалилось на плечи второго зама Белова Дмитрия Петровича. Он немногим старше папы, радел за фирму с основания.

Ночь прошла беспокойно. Я допоздна обдумывала разные варианты, что могло случиться с Валей. А вдруг её заставляют? Тогда она бы не вскрикнула радостно "Виталик". Да и кого так называют. Явно не постороннего человека. Достала тетрадь и, вырвав двойной листок посередине, стала как заправский детектив чертить интеллект–карту.

Посередине написала крупными буквами "Валентина". От неё стрелочки вправо "Папа", влево "Виталик". Под "Виталиком" разбросала варианты по имеющейся информации.

Ниже провела линию, "Гостиница". Почему там? Почему не в квартире, ресторане или у него на работе. Где–то же этот Виталик работает.

Вариантов получилось несколько:

– Любовник, (втайне от папы, радостный визг, гостиничный номер)

– Принудительная встреча (поэтому втайне, номер. А радость от встречи поставила под вопросом и обвела в кружок).

– Старый знакомый (мало ли вдруг давно не виделись и решили встретится. Не друзья, но всё же)

– Валя встряла. (Во что могла встрять Валентина да еще с такой радостью, не могу предположить)

Проснулась утром лицом в своём чертеже. Сдаю позиции, однако. Под глазами мешки с кругами, явный недосып. Врач меня сегодня отругает по полной, чувствую. Немножко замазалась тональником, вроде посвежела. Тот, кто придумал косметику, гений. В любой момент красавицу можно сделать. Алексей уже отзвонился, что внизу – ждёт.

У клиники только припарковались, как рядышком из такси вышла молодая девушка лет двадцати пяти. Светлая, с веснушками, улыбчивая. Она радостно подбежала к Алексею, только вышедшему из салона автомобиля, и кинулась ему на шею.