К тому же точно знаю - я могу работать с ними, а могу не работать. Последнее мне, в свете происходящего, предпочтительней. Понимают это, от того и пытаются спасти ситуацию.

Я давно взял на вооружение один принцип. Если вспомнить историю, Достоевскому намного  меньше платили за книги, чем Толстому. Потому что Толстой мог писать, а мог не писать. У графа были свои деньги, был титул, поместье. Он не жил с продажи рукописей, мог выставлять свои условия. А Достоевский, каторжник и игрок, не был свободен. Он нуждался в деньгах, издателе, продажах, всячески демонстрировал отчаянное свое положение. Потому ему доставались гроши - при том, что писать на износ приходилось.

Нельзя выпрашивать и слабость свою показывать, что ты в бедственной ситуации. Этим обязательно будут пользоваться.

- Печататься у нас не только выгодно, но и престижно! - продолжает делать хорошую мину при плохой игре главный, промокая лоб. Раскраснелся весь, его помощники не лучше выглядят...

Могу я считать, что уже отыгрался? Пожалуй, нет. Не хватает финальной росписи кнутом.

- Престиж и адекватность издательства сильно упали в моих глазах, - качаю головой и поднимаюсь. Все, цирк уехал. 

- Но мы как-то можем это исправить? - подается мужчина вперед. 

- Никак, - сообщаю с огромным удовольствием. - Мне не интересно… больше.

И хочу добавить, что планирую разорвать контракт, но снова взглядом за Искру цепляюсь.  Которая тоже здесь сидит все это время. На самом краешке стула. Молчаливая и бледная. И даже жаль ее становится - я-то уйду, а ей остаться придется. 

Хотя какая жалость? Мне это не свойственно. 

Как и то, что я выдаю дальше.

5. Чертов эгоист

Он - чертов эгоист. Самодовольный. Чужой.

Не то чтобы я раньше его знала - думала, что знала. И вообще слишком много о нем думала… Сейчас до меня окончательно доходит. Самоуверенная сволочь, вот кто этот Поздняков. Но размышлять об этом не стоит.  Где-то я читала - и согласилась ведь тогда - что если ты не можешь человеку в лицо сказать гадости,  не думай их. Это трусость. Хотя я кто? Трусиха. Разве рассказала, что произошло вчера? Возмутилась тем, что на меня всех собак пытаются повесить? Хоть кому-то возразила? Нет.  И от этого тошно.  А еще от того, что я невольно продолжаю любоваться Поздняковым. 

Привет, я Искра, и я идиотка.

Но он такой… острый. Уверенный. Глаза сталью поблескивают. А все те, кто ходит по издательству задрав нос, сейчас едва ли не на задних лапах перед ним отплясывают. 

Поздняков наотмашь бьет словами не только в своих книгах, но и вслух  может. Колет до кровавых отметин - а сам при этом будто не пачкается. И я не могу не восхищаться. И не могу не хотеть его…  Да-да, как обычная человеческая самка, которая из всех присутствующих мужиков старается выбрать самого сильного и статусного. Таков биологический закон. Чем больше силы, выше статус у самца, тем вероятнее, что он сможет прокормить и защитить будущих детей.

А кто здесь самый главный самец, понятно даже без розовых очков.

Отвращение к себе самой чувствую. Весь цивилизованный налет куда-то девается в присутствии Позднякова. Ужасно это. А еще возбуждение чувствую. Что-то стреляет внизу живота - нош-па не поможет. Щеки горят, ладони потеют, а коленки до одури сжать хочется. Или раздвинуть…

Черт. Я с ума схожу. Думала, меня вся эта биология не касается. Что помани какой-нибудь миллионер-принц-знаменитость, я только недоуменно бровь вздерну. Я же видела привлекательных богачей, даже общалась с ними - по работе, через отца, у которого были разные клиенты. Но никогда не вела себя как… животное.