Орлов ещё некоторое время молчал.

– Вы в самом деле забыли об этом упомянуть, – наконец произнёс он.

– Полагаю, боцман не повернёт корабль ни в один из ромейских портов. Ему нужно на Корсику. Но сначала он вернётся к ближайшему потоку Ветров и попытается выйти к созвездию Козерога.

– Почему именно туда?

– Ну… – сказала Элена и задумчиво побарабанила пальцами по стержню решётки, – потому что, как сказал один из би-ку, Эван «загнётся на строительстве великой стены, что тянется от хвоста Козерога до плавника великих Рыб». А насколько я понимаю, ближайшая стройка находится на пересечении седьмого меридиана и линии гольфстримских Ветров.

Орлов машинально посмотрел на Ксению, но та ничего не понимала.

– Вы сказали ему… – тихо произнёс Орлов.

Элена резко повернула голову и вперила в него упрямый взгляд.

– Да, сказала. Он угрожал, что отдаст меня команде. А я очень не люблю боль.

Орлов стиснул кулак.

– До системы Козерога лететь не меньше недели, – примирительно продолжила Элена. – У вас есть время, чтобы выиграть суд.

Весь остаток дня Орлов с трудом мог заставить себя успокоиться. Выходку альбионки он понимал – той, очевидно, было всё равно, кто именно будет её спасать.

– Уверены, что сможете откупиться от него? – только и спросил Орлов.

Элена изящно повела плечами и отвернулась, так ничего и не сказав.

Ближе к вечеру в соседних камерах затянули негромкую песню – об адмирале, который попал в плен к давнему врагу. Затем ещё одну и ещё одну.

– Отбой! – рявкнул капитан ближе к одиннадцати часам, и голоса Крылатых смолкли. В тюрьме наступила тишина. Но уснуть он всё равно не мог.

А утром двери камеры были открыты, и его повели на суд.

Никогда ещё Орлов не чувствовал себя настолько обнажённым посреди десятков глаз, смотревших на него. Это не был трибунал, где старшие офицеры решают судьбу такого же, как они. В центральное помещение одной из верхних палуб набились все матросы, свободные от вахт. И все они смотрели на него.

– Вы думаете, что сможете вернуться назад? – спросил он, когда слово наконец досталось ему.

– Отвечайте на вопрос! – перебил его боцман, выступавший в роли судьи.

Орлов не обратил внимания на него.

– У вас дома семьи. Матери. Жёны. Невесты. Вы скучаете по ним. Я могу вас понять.

– Орлов!

– Только подумайте – как они будут смотреть на вас, когда узнают, что их супруги – дезертиры, – Орлов перевёл дух, – что их супруги – трусы, убившие собственного капитана. Что их супруги стали преступниками – потому что! – он возвысил голос, – никому из вас не вернуться назад. Быть может, здесь, в десятках дней пути по Ветрам, вам и кажется, что Таурон далеко, и никто не узнает о том, что здесь произошло. Но это не так.

Стояла тишина. А через некоторое время незнакомый голос произнёс:

– Почему решение продолжить путь принималось без нас?

Орлов не стал поворачиваться на звук. Продолжая смотреть поверх толпы, он произнёс:

– Я – капитан. Я принимаю решение, куда проложить курс. Я принимаю решение, кому жить и кому умереть. Кто первым пойдёт в бой, а кто останется в тылу. И я решаю, что важнее для нас. Если вы не согласны с моим решением – пусть командование рассудит нас. Всю ответственность за смену курса я беру на себя. Но я буду отвечать перед императором, а не перед самозванцем, который, очевидно, ступил на военный корабль в первый раз, – на последних словах Орлов повернулся к Чеботарёву и в упор посмотрел на него. – Этот человек предал меня. Завтра он так же предаст и вас.

– Вы хотели поменять курс ради собственной выгоды! – Чеботарёв стукнул кулаком по столу.