Вообще, он меня страшно бесит. Ведет себя так, словно он пуп Земли и все остальные пришли в этот мир с одной целью — делать только так, как угодно ему. Но я же не марионетка, даже дуть на его кофе не входит в мои прямые обязанности. Я вообще ему не обязана делать кофе, так, если сама захочу — могу за компанию предложить, сугубо из-за вежливости и хорошего воспитания.

— Итак, Кристина Викторовна, — официально начинает майор, как только за мной закрывается дверь. — Почему ты опоздала?

Машинально смотрю на запястье. Ничего я не опоздала, пришла бы как раз к девяти, если бы мы все не столкнулись в коридоре. Но Смирнову рассказывать все свои мысли не обязательно, он все равно слышит только то, что хочет.

— Простите, этого больше не повторится, — с несвойственной мне покорностью, отвечаю. — Я могу приступить к своим обязанностям? 

Знаю, это нелепо. Но другого выхода нет. Начни я сейчас рассказывать, как переводила бабушку через дорогу и ошиблась остановкой, он еще больше выйдет из себя. За одно утро вполне достаточно препирательств. 

Майор ничего не отвечает, лишь пристально смотрит на меня. Вот ненавижу, когда он так делает, будто на мне бананы растут. Я сразу съеживаюсь от его пристального стального взгляда. Не человек, а машина для расследований, не иначе.

— Простите за вчерашнее, — извиняюсь я. — Впредь обещаю быть более внимательной и вовремя включать мозг.

Снова слова режут горло. Я ненавижу врать. Ненавижу включать дуру и еще больше ненавижу делать вид, что человек мне приятен, когда это не так. Но ничего другого же не остается.

Мне нужна это должность? Нужна. Мне надо найти компромат? Надо. Пошло все остальное к черту! Потерплю этого жалкого циника и людоеда ради высшего блага. Ради справедливости. Ну, и ради карьеры, раз уж на то пошло.

Нужно начать уже действовать, иначе рискую вызвать недовольство не только у майора Смирнова, но и у начальника отдела Власова. Боюсь обоих, но только от последнего зависит, как скоро я стану реальным следователем.

— Почему я? — неожиданно бросает Ярослав мне.

— Простите? — подхожу чуть ближе к столу, вообще не могу понять, к чему вопрос?

— В штате тридцать пять следователей, я хочу знать, почему ты выбрала именно меня? 

— Не знала, что я могла выбирать? — нервный ком застревает в горле. К чему он клонит? — Меня назначили кадры, и я пришла к вам.

Смирнов откидывается на спинку кресла и смотрит несколько долгих секунд в потолок.

— А у меня другая информация, — медленно произносит он. — В кадрах сказали, что ты сама попросилась ко мне, вот я и понять хочу, почему?

Нервный ком становится еще больше и уже вовсю перекрывает кислород. Еще немного и я начну задыхаться. Реально.

Чертов Власов, он же обещал, что никто не узнает, что даже комар носа не подточит? Что в его понятии комар тогда? И как теперь выкручиваться? Понятия не имею. Очень трудно предпринимать какие-то меры, когда точно не знаешь, о чем именно осведомлен оппонент.

— Вы отличный специалист, работать с вами — просто счастье, — безбожно вру я. Хоть доля правды все равно в этом есть. Можно сказать, я вру лишь на половину.

— Я польщен, только вот думаю, чем ты можешь быть мне полезна? — удивленно вскидывает брови майор Смирнов. — Что может такая девушка как ты делать в следственном управлении? 

Господи. Он. Знает. 

Знает, что меня подослали шпионить. Знает, что я добровольно никогда бы не согласилась с ним работать, потому что, несмотря на его волнующую меня внешность, он все равно остается предателем великой системы правосудия.