Натка сразу же стукнула следака под затылок.

— Нат! Ты чего? — возмущённо отодвинулся мужчина.

— А то! Дилер, а не барыга! — воскликнула подружка, сложив руки на груди.

Хорошо, что негромко. Не хватало нам ещё, чтобы посетители на нас оборачивались.

— Да какая разница? — вдруг спокойно спросила я. — Всё равно одно значение.

Натка зло зыркнула на нас, и мы, хоть и не боялись её, стушевались.

— И что же дальше? — спросил кареглазый.

— Ничего. Я ушла. Не стала ничего трогать. Только спросила, всё ли у него хорошо. Он ответил, что у нас всё отлично. А потом… Я узнала, что беременна, — встретив две пары удивлённых глаз, поправилась: — но не сразу. Тогда я уже была уверена, что он употребляет. Мы приехали в гости к тёте Дине. Женя отъехал по делам. В тот день я спрятала деньги в квартире. Он вернулся и налетел на меня. В общем… Так получилось, что я потеряла ребёнка, произошёл нервный срыв, и я… сначала просто не могла это вынести, поэтому восстанавливалась. Соболев однажды приезжал в больницу. Сказал, что уйдёт из моей жизни, но потом обязательно вернётся вновь.

До этого молча сидевшая Натка, нахмурилась и закричала, вскочив:

— И ты ничего не говорила?! Пережив такое, почему ты не поделилась?

Рус схватил её за руку и, погладив большим пальцем, потянул вниз.

— Успокойся, Натусь.

Я отвела взгляд в сторону. В глазах собирались непрошенные слёзы.

Сжав руки в кулачки, подруга опустилась на место.

— Это он звонил сегодня?

Сил ни на что не осталось. Я кивнула. Закрыв лицо ладонями, не смогла больше сдерживаться. Солёные капли быстро превращались в дорожки на щеках. Вспоминая сцену за сценой, происшедшей со мной тогда, я и вовсе разрыдалась.

Истерические всхлипы повели меня в грань эмоций, которые я редко себе позволяла выражать плачем. Как бы тяжело ни было, я всегда старалась быть сильной и не реветь.

Но от таких воспоминаний, спрятанных глубоко внутри, у меня ещё не всё отболело. Я пыталась лишь заглушить боль своих страданий, однако не могла, и только прятала их в дальний угол.

Сейчас они друг за другом вырывались из груди.

Подруга подсела ко мне и тоже зарыдала.

— Ну почему? Почему ты не сказала, Настюш?

— Не знаю, — зашептала я. — Не знаю, Нат.

— Господи… Был бы у тебя такой карапузик, как у нас примерно.

Зарёванные, мы сидели, не обращая внимания на окружающих, оглядывающихся на нас.

Габидов и вовсе не знал, что делать. Если к слезам супруги он привык, то мои видел всего пару раз.

— Это что тут у нас за болото кикимор? — постарался пошутить мужчина. — Я тут с вами в таком виде оставаться не собираюсь. Давайте успокаивайтесь. Всё уже прошло. Сейчас налаживается. Постепенно станет намного лучше, чем было. Не распускайте нюни.

Руслан потянулся к нам через стол. Обхватив руки обеих, он крепко сжал их в своих огромных ладонях. Для меня этот жест был, как поддержка брата или отца.

Погладив Натку по спине, я успокоила её. Нечего нам навзрыд реветь из-за какого-то наркоши. Нет. И ещё раз нет.

Мы продолжаем жить, и это самое главное.

Габидова предложила удалиться в дамскую комнату, пока нам несли ужин. Я согласилась и отправилась туда с ней. Ресторан мы совсем не знали, поэтому пришлось спрашивать у администратора, где можно припудрить носики.

Указав куда-то вниз, сотрудница удалилась к другому клиенту.

Поход в туалет и стояние перед зеркалом увенчались для нас успехом.

Покраснения от слёз, промытые холодной водой, начали спадать.

— Насть… — подруга развернула меня к себе, схватив за плечо. — Я хочу, чтобы ты знала. Ты самая моя лучшая подруга, моя сестрёнка. Я готова оказать тебя помощь в любое время, где бы ты ни была.