Так, Льяна, главное спокойствие, нельзя показывать страх. Я еще и голову повыше задрала, смотря ему в глаза. Наше безмолвное противостояние продолжалось несколько минут, он первым не выдержал. Бросил только:
— Ну, пошли, раз хотела настоящее дело. Не пожалей только о своем желании.
И снова накатила подозрительность, чувствовала подвох, но не могла сообразить, в чем он. И только когда меня почти втолкнули в зал заседания, где рассматривались дела в индивидуальном порядке по жалобам или искам, нахмурилась.
— И что мы тут делаем? — не совсем поняла, к моей работе это точно не относится.
— Ты же хотела дело, вот, пожалуйста, наслаждайся и развлекайся, как раз по твоему профилю. Будешь отличать правду ото лжи, вынося вердикты, не забудь доказательства предъявить.
— Какие доказательства? — я даже головой мотнула, не понимая мужчину, такое чувство, словно мы говорим на разных языках.
— Раз ты такая умница и отличница, значит, прекрасно знаешь, как общаться со считывающими артефактами, вот они тебе в помощь. А я понаблюдаю, на что ты способна, помимо работы с документами, — еще и ухмыльнулся с такой издевкой. Но уже тише добавил: — А ведь еще три отдела остались без помощи, а я уже задаток взял.
И я в очередной раз едва не взорвалась. Это что получается, этот гаденыш торговал моими услугами, спихивая на меня бумаги со всех отделов? Ух, меня так и подмывало сделать ему какую-то гадость, но пришлось сдержаться, все же меня за это по голове не погладят, да и настроиться не помешает на весьма необычную работу. Но не задеть этого напыщенного болвана я просто не могла.
— Половина моя. Будешь сопротивляться, все узнают, чем ты занимался с моей помощью.
Да, я намеренно перешла на ты, так как больше не чувствовала к этому типу не только уважения, но и мало-мальского почтения. Таких как он надо учить его же методами.
— Ты совсем рехнулась? — теперь он готов был взорваться. А я вдруг успокоилась, мила улыбнулась и холодно отчеканила:
— Или половина заработанного мною, или ты больше работать тут не будешь. Да и вообще нигде не будешь, уж я постараюсь, можешь быть уверен. А сейчас просто отвали от меня. И не говори того, о чем тебе вскоре придется пожалеть.
Не знаю, что на него больше подействовало: мои угрозы — в чем я сомневаюсь; или желание как можно сильнее напакостить, но его ухмылка мне не понравилась. И пусть он отошел, но я вдруг ощутила тревогу. Еще раз осмотрела зал. Из головы совершенно вылетела, что простолюдины так с лордами не говорят. Но на меня накатило бешенство, я устала притворяться, улыбаться, когда хотелось громко хлопнуть чью-то голову об стол. Скорей бы уже родители приехали. Надоело. Кто бы знал, как мне надоело.
В Академии нас действительно много чему учили, в том числе и выступать судьями на дне справедливости, как его обозвали лет тридцать назад, когда один граф, пусть и из обедневшего рода, без гроша за душой, начал искать справедливости против своего врага, что обманом довел некогда могущественный род до нищеты. Понятное дело, навстречу тому, кто не мог заплатить, идти не торопились, тогда-то он и призвал божественный суд. Ну это потом так назвали, а на самом деле во время шествия нашего Императора просто кинулся тому в ноги — считай под копыта лошади, на которой гарцевал монарх, чтобы изложить свою просьбу и молить о справедливости. И да, Его величество пошел навстречу бедолаге. Призвал менталиста, чтобы тот обстоятельно разобрался в произошедшем. Виновные оказались наказаны, даже, поговаривали, тот граф вновь обрел могущество, наказав обидчика, еще и остался служить при Императоре, став его доверенным лицом. Именно он, прекрасно знакомый с продажным правосудием, ввел раз в неделю проводить суд справедливости. И если судья пойдет на поводу у того, кто больше заплатил, артефакты истины, висящие в зале, тут же карают, а уж насколько тяжко, зависит от вердикта и как получен: деньгами или по недоразумению и нехватке знаний.