Вот бы найти тот большой, настоящий Алатырь! Три желания, да еще любых – это много. Так много, что может хватить на всю жизнь.

Какой человек с детства не мечтал, чтобы его желания исполнились? Кто не загадывал для себя эти три самых-самых заветных желания? Правда, с возрастом сами желания изменяются. В детстве ты лежишь ночью у печки, слушаешь, как потрескивают прогоревшие поленья, и глядишь на то, как вспыхивают огоньки, рассыпая искры, и мечтаешь о своих трех желаниях. Желания эти: чтоб отец взял с собой на коче в поход на Грумант; чтоб поймать самую большую рыбину в море и чтоб не нужно вдруг стало по утрам ходить к дьячку учиться грамоте…

В шестнадцать лет твои три заветных желания уже другие – из них пропадают дьячок и морская рыбина, а вместо них появляется красивый взрослый кафтан со смушковой шапкой и красавица Алена из соседней деревни. Она уже девица на выданье, а тебе свататься еще рано. Так что остается одна надежда – на чудесное исполнение желаний.

А когда тебе двадцать пять, как Степану, о заветных желаниях больше не думаешь, потому что не веришь в то, что они могут осуществиться.

Даже после того, как Лаврентий показал свое колдовское мастерство, и Степан сам видел чудесное пламя, и трогал ледяной камень с раскаленной сковородки, и сам впал в забытье с видением – он все равно так до конца и не верил в реальность колдовства. Хоть все в округе и говорили, будто дедушка Лаврентия сильный колдун и что внуку передал свой чудесный дар – да ведь мало ли что люди наболтают…

Правда, ощутив на собственной шее железный ошейник с цепью и оглядевшись в тесной каморке для рабов, Степан признал со всей неопровержимостью, что предсказание Лаврентия насчет своей судьбы сбылось. Причем сбылось для них обоих, как это ни печально…

– Найти настоящий большой Алатырь, – говорил Лаврентий, – это все равно что найти иголку в стоге сена. Все бы нашли, если бы могли. Но три трудности не дают. Во-первых, чтобы найти Алатырь, нужно иметь его осколочек, хоть самый маленький.

– Но ты ведь как раз имеешь, – заметил тогда Степан другу. – Видишь, одной трудности уже нет.

– Да, но остаются еще две. Откуда я знаю, где этот остров? Море-океан большое! Знаешь, сколько на свете островов? К какому плыть?

Да, про эту трудность Степан знал хорошо. После постижения грамоты и счета под руководством дьячка в родной Кеми отец на год послал его в Холмогоры в монастырскую школу. Дела шли хорошо, и отец мог заплатить немалую цену за обучение сына, которому со временем предстояло занять его место хозяина. Вести промысел, ходить по морю и торговать может только образованный человек…

Среди многих наук, которым обучали в монастырской школе, была и география, то есть описание заморских земель. Показывали ученикам многие удивительные вещи, вроде морских карт и «книги атлас земной».

Сами поморы картами не пользовались: знания о морских путях, об отмелях и навигации в зимнее время просто переходили от отца к сыну непосредственно, на практике. Но любопытно было взглянуть на заморские карты, которые показывал учитель – иеромонах Алипий.

– На этих картах, – говорил он, – вся земля наша показана, до самого края моря-океана. А море-океан – не одно, а разделяется на множество, как видите. И земель тут в морях и вокруг – видимо-невидимо.

Имелся в школе и глобус – громадный, крутящийся, установленный на тяжелой железной подставке. Отец Алипий медленно вращал глобус и заскорузлым старческим пальцем указывал на разные страны.

– Вот Англия, а вот – Гишпания, а чуть ниже, в форме сапога – итальянские земли…