О чувствах к которому Марьяне она сообщать не торопилась. Потому что Хвастович тут же начнёт советовать, как его завоевать, станет интересоваться, что и как. Радоваться, если у Нади ничего не будет получаться. Да-да, радоваться. Не прямо вот злорадствовать, но радоваться, а не печалиться – точно. Надя это хорошо знала. Так что для её же собственного имиджа выгодно было держать подругу в уверенности, что ни она, Надя Стоеросова, ни её, Надю Стоеросову, никто не любит. Это, правда, давало возможность востребованной и реализовавшейся девушке Марьяне Хвастович посмеиваться над никому до сих пор не интересной подружайкой. Но Надя знала: подтрунивать на одну и ту же тему скучно, Марьянке надоест (и, кстати, почти уже надоело). Тогда как пытаться выяснить что-то из её личной жизни любопытной Хвастович не расхочется никогда.

Так что и ей, доброй девочке Наденьке, позлить подругу было даже приятно.

Ну вот так у них сложилось – девушки не церемонились и не щадили чувства друг друга, хотя знакомы были ещё с детского сада. Считались подружками. Нельзя сказать, что при этом одна другой делала гадости. Или, наоборот, были они друг за дружку горой. Но без подколок, выяснения отношений и безжалостных комментариев они и дня не проводили. Так и общались. Привыкли. Ходили друг за другом хвостом. Стоеросова и Хвастович потому что! Надя и Марьянка. Марьяна и Надюшка. Злющие, завистливые и ехидные. Но всегда вместе.

– …Так тебе важнее чего: сходить к дискотеке себя показать, – шагая вслед за длинноногой подругой, продолжала Надежда, – или с Матвеем побыть? Ну, вот честно – что важнее?

– Да мне и то важно, и другое! – не замедляя шага, с жаром объясняла Марьяна. – И это нормально! Мы красивая пара, мы должны гулять. Гулять надо обязательно…

– Да наловит он рыбы и придёт, никуда не денется, – пыталась успокоить Марьяну Надя.

– И на фиг он мне нужен с его рыбой? – Вот теперь Хвастович резко остановилась, Надежда налетела на неё и ткнулась своей блондинистой маковкой в её тщательно накрашенный рот. Помада хорошенько отпечаталась на гладких волосах, съехала немного Марьяне на щеку, но девушки даже не заметили этого.

– Не ну-у-у-у-жен?

– Ну а что это за хрень – рыбалка? Я кто ему?.. Вернулся дед с рыбалки ко своей ко старухе! – затрясла головой Марьяна, изображая деда. – Мы чего, супруги с сорокалетним стажем, чтобы мне сваво благовернаво с рыбалки ждать и быть этим довольной? Мы – молодая пара, наши отношения полны романтики! Надо гулять, надо встречаться, надо, надо…

Тут она замолчала – потому что, заметив пристальный взгляд Надюшки, устремлённый в пространство за своей спиной, резко оглянулась.

Так и есть – на берегу пруда, к которому они столь стремительно двигались, стояла группа молодых людей. Медленно-медленно темнело, июньские сумерки длятся долго, так что всех присутствующих было хорошо видно.

Марьяна снова двинулась вперёд – до пруда оставалось метров пятьсот, а то и больше. Надежда старалась успеть за ней – успеть и, главное, разглядеть: кто там, с кем сейчас придётся общаться? Если Артём – то как себя вести, какую линию поведения выстраивать? Под девизом: «А мы мимо шли!»? Или «Ищем-ищем, заскучали»?

Так и есть – Матвея не видно, а Артём есть! Вот он, с удочкой – поднялся снизу, от берега, постоял, сказал что-то пацанам. Разобрать, что именно сказал, издалека было тяжело. И снова спустился к воде. Далёкий противоположный берег пруда был более пологий, без деревьев, удобный такой фон для разворачивающейся картины семейной битвы…