— Попробуем.

— Я наготовлю вам всего. Первое, второе, компот. Только ешьте, — она взволнованно кусала губы, и не подозревала, что волнуюсь в миллион раз больше.

— Когда вы уезжаете? 

— В среду, с самого утра. Отправим вас в школу и помчимся. Вернемся в четверг. Нормально все будет?

Я ж откуда знаю нормально или нет! От одной мысли, что кроме нас двоих ночью в доме никого не будет, мне становилось не по себе. Не страшно, но настолько волнительно, что пульс разогнался до максимума.

— Найдете чем себя занять? — не унималась Анастасия Сергеевна.

— Да. Конечно, — приходилось стараться, чтобы голос не дрожал, — с утра школа, потом у меня репетиторы до самого вечера. Максим…думаю, тоже скучать не будет.

Она с сомнением кивнула:

— Присмотришь за ним если что?

Боюсь, он уже вышел из того возраста, когда были нужны няньки и воспитатели, но на всякий случай киваю.

— Кстати, — я потянулась за булочкой, — где все?

Настя расцвела в смущенной улыбке и в полголоса произнесла:

— У них сегодня «мужской день».

— Это как? 

— Слава с утра взял Максима под крыло. Сначала снег позвал чистить, потом в гараже чего-то ковырялись, потом в тренажерный зал спустились. Я не лезу. Пусть общаются. Очень надеюсь, что найдут общий язык, — она подняла обе руки со скрещенными пальцами и с надеждой посмотрела на меня, — хоть бы, хоть бы.

— Ммм, — протянула я, задумчиво кусая булочку, — хоть какой-то толк от этих тренажеров будет. А то стоят, пылятся.

После завтрака я помогла Насте навести порядок, немного посидела в гостиной, а потом пошла к себе. Мне нужно было побыть одной, разобраться со своими сумбурными мыслями, которые все как одна крутились вокруг скорого отъезда родителей. Что же будет? У меня даже дыхание обрывалось, стоило только представить…

С дыханием стало совсем плохо, потому что из ванной комнаты навстречу вышел Максим. С взъерошенных мокрых волос вода стекала на белое полотенце, небрежно наброшенное на плечи. Он был босой, в одних спортивных черных брюках, каким-то чудом державшихся на бедрах так низко, что были видны косые мышцы и темная полоска волос, идущая от пупка вниз.

Только не пялиться! Только не пялиться! Ни на кубики пресса, ни на проклятый пупок, ни на рельефную грудь! Вообще никуда! Я кое-как заставила себя не опускать взгляд ниже его плеч… Плечи тоже красивые, так и хочется прикоснуться. Капец!

— О, а вот и сестренка проснулась! — усмехнулся он, единственной фразой ломая мой внутренний покой, — как голова? Болит? Хреново выглядишь. 

— Иди ты к черту! — я метнулась к двери.

Ершов рассмеялся и перегородил дорогу.

— Куда торопишься?

— От тебя подальше! Отойди.

— Как скажешь, — он отступил, но стоило мне шагнуть к двери, как в нее уперлась крепкая рука. Сначала с одной стороны, потом вторая — с другой.

Я стояла, не в силах шевельнуться, чувствуя, как он стоит сзади, смотрит на меня, улыбается. Той самой улыбкой, от которой дрожь вдоль позвоночника и ватные колени.

— Уже в курсе, что родители сваливают? — спросил Макс склоняясь ближе.

— Конечно, — я фыркнула, — то же мне новость.

— Боишься, Белка? — вкрадчиво спросил он.

Я боялась покраснеть до кончиков волос, а еще того, что он услышит, как грохочет мое сердце и догадается о том, какие мысли бродят у меня в голове.

— Мечтай больше! — огрызнулась, отпихивая его от себя.

Ладони тут же обожгло, будто притронулась к раскаленной печке, а Ершов многообещающе подмигнул и ушел к себе, напоследок продемонстрировав черные крылья.

***

Оставшиеся дни до отъезда родителей Максим вел себя примерно. Школа-дом, дом-школа. Я даже засекла его за столом с учебником. Не знаю, читал ли он по-настоящему, или смотрел в книгу — видел фигу, не разберешь, но факт оставался фактом. Мой сводный геморрой притих, и я очень надеялась, что впредь оно так и будет.