Мог бы и футболку надеть, – негодую я, уставившись в родинку на его лопатке. – И так полкровати занял.

И словно подслушав мои мысли, Рафаэль переворачивается на живот и по-хозяйски закидывает на меня ладонь.

Твою мать, – беззвучно ругаюсь я, морщась от ломоты в рёбрах. – Руки-базуки. Сколько твоя туша целиком весит в таком случае?

– Восемьдесят шесть, – раздаётся сонное бормотание.

Я выпучиваю глаза. Рафаэль не спит? Да нет, исключено. В трезвом сознании он бы ни за что не стал со мной обниматься.

Вернув его руку на одеяло, я прислушиваюсь. Дыхание Рафаэля ровное и мерное. Унылый сожитель спит.

– А рост сколько? – шёпотом спрашиваю я в качестве эксперимента.

– Метр восемьдесят семь.

Внутри меня неконтролируемо зреет веселье. Вот это да. Отвечает прямо как голосовой помощник Алиса, а глаза закрыты. Что бы ещё такого спросить?

– Рафаэль, ты что, лунатик?

– Да хер его знает, – монотонно бормочет он. – Надо машину на СТО загнать. Диоды сдохли и обновление слетело. И тридцати тысяч не проехал. Говорил же мне Ромыч: бери электричку китайскую, на хер тебе этот немец втридорога… Параллельный импорт, утиль-сбор конский… Цены на дизель тоже конские. Нефтяная страна, блядь. Реально, что ли, на эти фуфлосяни придётся пересаживаться…

Закрыв лицо руками, я тихо стону.

Да, Рафа точно лунатик, потому что, рассуждая о судьбе отечественного автомобильного рынка, не затыкается ещё час.

Открыв глаза следующим утром, я обнаруживаю, что нахожусь в кровати одна. Это хорошая новость. Плохая заключается в том, что Рафаэль, судя по фыркающим звукам, уже успел занять ванную. Представив лужи на полу, скомканные полотенца и открытую зубную пасту, я раздражённо скриплю зубами. Я рассчитывала избежать вида этого безобразия, повесив на дверь табличку «требуется уборка».

Заглянув в телефон, я удивлённо распахиваю рот. Почти десять! Планировалось, что в восемь утра я должна быть на прогулке. Целых два часа драгоценного отдыха ушли на бесполезный сон! Всему виной болтливый сосед и его ночные автомобильные обзоры.

– Доброе утро! – Дверь ванной распахивается, являя Рафаэля, замотанного в полотенце.

Я немедленно отвожу взгляд. Он настойчиво демонстрирует мне свою намокшую растительность, игнорируя имеющиеся в номере халаты. Видимо, на случай, если я плохо разглядела.

– Как спалось?

– Ты в курсе, что болтаешь ночами? – ворчу я, перекидывая через плечо джинсы и свитер.

– Пару раз Лиана что-то об этом говорила, – беззаботно отвечает он. – А что, мешал спать?

– Мешал часа полтора примерно.

– О чём рассказывал?

– Жаловался на китайский автопром, в основном. Ещё подробно описал каждую из машин, которые у тебя были, и их поломки. Я так понимаю, больше всех тебя бесил Рендж Ровер и его скрипящие сайлентблоки. А вот Ауди – это топ, – я язвительно выставляю вверх большой палец.

– Да, Рендж – отстой. – Рафаэль досадливо взлохмачивает влажные волосы. – Всю душу мне это английское корыто вымотало.

– И это всё, что ты можешь сказать?

– А что, снова требуется «спасибо»?

– Ты такой юморист!

Нарочно задев его локтем, я врываюсь в ванную и тут же наступаю носком на лужу.

– Да чтоб тебя!

Чуда не произошло. Ванная после Рафаэля выглядит ещё хуже, чем после Вити, хотя это казалось невозможным. Тут и бритвенный станок со следами пены, и валяющаяся в раковине зубная щётка, и зеркало в подтеках. А в душевом поддоне волос столько, словно здесь не только мыли, но и налысо побрили алабая.

Это расплата за мой длинный и мстительный язык, – с тоской думаю я, омывая лейкой стены душевой. – Ну поехал Витя на Мальдивы с Лианой – и что с того? Ей же хуже. А сумей я промолчать, могла бы спать звездой, ходить по номеру голой и писать с открытой дверью.