– Стипендия?

Кристи избегала смотреть Рэчел в глаза.

– Позвольте мне завтра взять Эдварда с собой, когда я пойду на работу. Я все улажу.

Рэчел прекрасно понимала, что никакой стипендии нет и быть не может и что речь идет о благотворительности. Больше всего на свете ей хотелось отказаться, но она не могла тешить собственную гордость там, где дело касалось ее сына.

– Спасибо, – спокойно сказала она. – Я буду вам очень благодарна.

От сострадания, которое она заметила во взгляде Кристи, ее обжег стыд.

Ночью, когда Эдвард заснул, Рэчел выскользнула из дома через дверь черного хода и спустилась в сад по скрипучим деревянным ступенькам. Она включила карманный фонарик, который успела вытащить из бардачка своей «импалы», прежде чем ее уволок буксировщик. Хотя она устала до такой степени, что ей казалось, будто все кости у нее стали мягкими, она должна была кое-что сделать до того, как улечься спать.

Держа включенный фонарик у самой земли, она стала водить лучом по стволам деревьев позади дома, пока не заметила то, что искала. Узкая извилистая тропинка вела в лес. Рэчел пошла по ней, осторожно обходя попадавшиеся на пути препятствия.

Ее щеки коснулась ветка. Где-то неподалеку закричала ночная птица. Рэчел выросла в сельской местности, и ей нравилось ночью бывать одной на лоне природы, вдыхать чистые, прохладные запахи земли, полей и леса. Но теперь ей было не до запахов. Нетерпение гнало ее вперед.

Коттедж Энни Глайд находился высоко на горе Страданий, всего в полумиле от того места, куда так стремилась Рэчел. По пути ей пришлось несколько раз останавливаться, чтобы отдохнуть. Примерно через полчаса, достигнув цели, она без сил опустилась на небольшой каменный выступ и стала смотреть с горы вниз. Там, в долине, стоял построенный на крови и обмане дом, в котором она когда-то жила с Дуэйном Сноупсом. Свет в окнах не горел, и в лунном свете лишь смутно угадывались его очертания. Впрочем, Рэчел прекрасно помнила, каким он был огромным и помпезным до уродливости. И насквозь фальшивым. Таким же, как Дуэйн…

Дом выглядел именно так, как Дуэйн представлял себе жилище южного плантатора. Подъездную аллею отделяла от дороги черная ограда из кованого железа с золотыми изображениями молитвенно сложенных рук. Фасад дома украшали шесть массивных колонн и балкон с безвкусными золотыми вензелями. Интерьер дома поражал обилием черного мрамора, делавшим его похожим на склеп, и огромными канделябрами и зеркалами. Гордостью Дуэйна был мраморный фонтан с электрической подсветкой в холле и стоящая там же женская скульптура фотомодели. Рэчел вдруг задалась вопросом, хватило ли у Кэла Боннера и его жены вкуса и здравого смысла, чтобы убрать из холла фонтан. Но потом она решила, что ни один человек с хорошим вкусом ни за что не купил бы дом, построенный ее покойным мужем.

Чтобы попасть в долину, надо было спуститься по довольно крутому склону, но за четыре года, которые Рэчел прожила в Солвейшн, ей не раз приходилось это делать. Утренние прогулки в ее прежней жизни были единственной разрядкой. Нетерпение подталкивало совершить спуск сейчас же, но она была не настолько глупа, чтобы поддаться минутному порыву. Рэчел прекрасно понимала, что, во-первых, у нее для этого пока слишком мало сил, а во-вторых, к этому нужно как следует подготовиться.

«Скоро, – думала Рэчел, – скоро я спущусь с горы Страданий и возьму то, что принадлежит моему сыну».

После тягостной сцены в закусочной Рэчел не представляла, как будет общаться с Гейбом, но в течение нескольких дней он лишь зверским тоном коротко отдавал ей указания и занимался своими делами, не обращая на нее ни малейшего внимания. Он почти все время молчал, избегал встречаться с ней глазами и в целом напоминал человека, который отбывает тяжкую повинность.