– Я и забыл, что у вас с Дуэйном был сын, – пробормотал он.

– Это Эдвард, – сказала Рэчел, стараясь говорить таким тоном, словно ничего не случилось. – Эдвард, поздоровайся с преподобным отцом Боннером.

– Привет, – сказал мальчик, не отрывая глаз от своих тапочек на резиновой подошве, а затем, помолчав немного, громким шепотом, так, что его слышали все присутствовавшие, спросил: – Он тоже шарлот таун?

Поймав вопросительный взгляд Этана, Рэчел пояснила:

– Он хочет знать, не шарлатан ли вы. – Голос ее окреп. – Ему доводилось слышать, как этим словом называли его отца…

На какой-то момент Этан растерялся, но быстро взял себя в руки.

– Нет, Эдвард, я не шарлатан.

– Преподобный Боннер настоящий слуга Господа, малыш. Честный и богобоязненный. – Рэчел посмотрела Этану прямо в глаза. – Он из тех, кто не судит людей, а сочувствует тем, кому повезло меньше, чем ему.

Этана Боннера, однако, было так же трудно смутить, как и его брата.

– Миссис Сноупс, даже не мечтайте снова обосноваться здесь. Вас никто не хочет здесь видеть, – сказал он и повернулся к Гейбу. – У меня назначена встреча, так что мне пора ехать в город. Давай пообедаем сегодня вечером вместе.

– А с ними что ты собираешься делать? – спросил Габриэль, кивнув головой в сторону Рэчел и Эдварда.

На лице Этана отразилась нерешительность.

– Прости, Гейб, – сказал он наконец. – Ты ведь знаешь, что я готов сделать для тебя все, что угодно, но в этом деле я не могу тебе помочь. В нашем городе миссис Сноупс – нежелательная персона, и я не буду тем человеком, благодаря которому она снова появится в Солвейшн.

Он мягко дотронулся до руки Гейба и направился к двери. Тот на мгновение словно оцепенел, но тут же ринулся вслед за братом.

– Этан! Погоди минутку.

Эдвард снизу вверх посмотрел на мать.

– Нас никто не любит, правда? – спросил он.

Рэчел сглотнула подступивший к горлу комок.

– Мы с тобой – самые замечательные люди на свете, а если кто-то не в состоянии это понять, то он просто не стоит того, чтобы мы тратили на него свое время.

До нее донеслось ругательство, и в закусочной снова появился Гейб. Губы его недовольно кривились. Уперев руки в бока, он уставился на нее. Рэчел только сейчас поняла, какой он высокий. В ней самой было пять футов и семь дюймов, но рядом с ним она чувствовала себя маленькой и беззащитной.

– Сколько знаю своего брата, это первый случай, когда он кому-либо отказал в помощи.

– Могу вам сказать, Боннер, что даже терпение добропорядочных христиан имеет свои пределы. С точки зрения большинства из них, я смертельно перед ними виновата.

– Мне вы здесь не нужны!

– Боюсь, для меня это не новость.

Лицо Гейба помрачнело.

– Это место не подходит для ребенка. Ему просто нельзя здесь оставаться.

Почувствовав, что хозяин кинотеатра начинает колебаться, Рэчел быстро сориентировалась, решив прибегнуть к безвредной, с ее точки зрения, лжи.

– Мне есть где его разместить.

Эдвард еще теснее прижался к ее боку.

– Если я вас и найму, то только на пару дней, пока не подыщу кого-нибудь другого.

– Ясно, – кивнула Рэчел, стараясь не показывать радости.

– Ну ладно, – буркнул Гейб. – Приходите завтра к восьми часам. И учтите – пахать придется по-черному.

– Для меня это не в новинку.

Хозяин придорожного кинотеатра еще больше насупился.

– Я вовсе не обязан искать место для вашего ночлега.

– Мне есть где переночевать.

– И где же вы собираетесь остановиться? – подозрительно спросил Гейб.

– Вас это не касается. Я вовсе не беспомощное дитя, Боннер. Мне просто нужна работа.

На стене зазвонил телефон. Гейб подошел к нему, снял трубку и принялся беседовать с неким мистером Чармом по поводу доставки каких-то товаров.