– Деятельность вашей компании, – ответил Дронго. – Мы не знаем, как закончится судебный процесс, но согласно завещанию Петра Арсениевича сорок процентов акций переходят к его дочери, а пять процентов получает старший брат. Пока не будет оспорено это решение, мы имеем право считать его безусловной волей покойного. Этот документ юридически безупречен до тех самых пор, пока не будет вынесено иное судебное решение.

Халифман поправил очки, усмехнулся и заявил:

– Я так и думал. Он, видимо, решил опередить вдову и нанял вас для проведения судебного процесса и представления его интересов по защите полученного наследства. Я прав? Тогда все понятно.

Тюремный опыт и подозрительность бизнесмена сыграли против господина Халифмана. Он был уверен, что юристы, пришедшие к нему, будут защищать права старшего брата и дочери покойного президента от его вдовы, не получившей должной доли наследства. Ему и в голову не могло прийти, что перед ним сидели эксперты, нанятые для расследования обстоятельств убийства руководителя компании. Подобное положение вполне устраивало Дронго и Вейдеманиса.

– Если мы предъявили друг другу свои верительные грамоты, то, может, вы поможете нам разобраться, что именно произошло с господином Виноградовым, президентом компании «Миллениум»? – проговорил Дронго.

– Насколько мне известно, его отравили. Существует такая версия, – ответил Ян Абрамович. – Во всяком случае, этим делом занимается следственный комитет, и я больше ничего не могу вам сообщить. Я думаю, будет правильно, если мы дождемся результатов расследования. Хотя понятно, что когда на кону стоят такие огромные деньги, можно подозревать кого угодно. От его старшего брата до дочери, от вдовы до сына.

– Пасынка, – поправил его Дронго.

– Да, пасынка, – согласился Халифман. – Но это принципиально ничего не меняет. Он не претендует на наследство. Рудольф всего лишь сын своей матери, которая, конечно же, весьма недовольна завещанием своего покойного мужа.

– А вы лично довольны его завещанием? – спросил Дронго.

– Не понимаю вашего вопроса, – заявил Халифман, снял очки и протер стекла, явно желая выиграть время.

Он снова надел очки и осведомился:

– При чем тут я? По этому завещанию я не получаю ни копейки, значит, не являюсь заинтересованным лицом и вообще не имею к наследству никакого отношения.

– Но вы были в доме в момент убийства.

– Верно. Но это не делает меня убийцей. Самое главное – зачем мне это было бы надо? Мы прекрасно работали вместе, знали друг друга много лет, дружили, создавали эту компанию. Мне было больно, когда все так произошло…

– И еще больнее теперь, когда основной пакет акций переходит к другому человеку, – закончил за него Дронго.

– Это только ваше предположение, – возразил Халифман.

– Но вы не очень довольны, – настаивал Дронго.

– Не нужно ловить меня за язык, – предложил Ян Абрамович. – Я этого не утверждал.

– Но вам придется определить свою позицию, если начнется судебный процесс, – напомнил Дронго. – Вы же понимаете, что вас могут вызвать в качестве свидетеля.

– Я определю свою позицию, когда меня вызовут, – сказал Халифман.

– Но принятие решения о наследстве может быть отложено до завершения следственных действий, – сказал Дронго. – Хотя бы потому, что среди подозреваемых есть и члены семьи погибшего.

– Это нечто новое. Вы считаете, что мы все подозреваемые?

– А вы придерживаетесь иного мнения?

– Я не хочу отвечать на провокационные вопросы. – Ян Абрамович резко махнул рукой. – Давайте закончим нашу беседу, господа.

– В таком случае, может, вы объясните нам, каким образом стали первым вице-президентом компании занимающейся поставками некоторых видов вооружения в другие страны? – неожиданно спросил Дронго. – Учитывая ваше прошлое?