— Напряги память, Настя. Закрой глаза и вспомни. Если ты поднимешь глаза и посмотришь прямо. Дверь возле кабинета, ведущая на улицу, она была открыта?

— Там есть дверь? — неподдельно удивилась я. — Нет. Я не видела ничего. Там было очень темно. Свет не горел.

— Чёрт.

Мужчина выругался себе под нос, ударил ладони друг о друга и откинулся назад на спинку стула.

— Когда ты была в коморке. Кругом была темнота. Слух и нюх обострились. Что ты слышала?

— Только своё дыхание. И крики. — Я виновато пожала плечами.

— Через сколько минут тебя освободили? Примерно?

— Минут пять или десять.

Снова мужчина что-то написал в блокноте.

— Какие отношения тебя связывали с Миленой Завгородней?

— Никакие. Мы просто одноклассницы.

Виктор Иванович некоторое время сверлил меня взглядом. Я насторожённо смотрела в ответ. Если интуиция меня не подводит, он меня подозревает.

Мужчина вдруг расслабился, развалился на стуле и широко зевнул, не прикрыв рот рукой, показывая ровные ряды зубов. Я не сдержалась, зевнула следом, прикрыв рот ладошкой. Бессоная ночь давала о себе знать.

— Ломакина, ты свободна. Вызови на допрос Углицкого Глеба Сергеевича. Поскорее.

Я кивнула и поднялась. Покинула кабинет и пошла в наш класс. Открыла дверь и тут же увидела встревоженные лица одноклассников.

— Ну что? Как прошло?

— Почему тебя так долго спрашивали?

— Сильно давят?

— Какие вопросы задают?

— Погодите, — я руки подняла, — и так голова кругом идёт. Сказали позвать Глеба.

— Глеб минуты три назад ушёл, — подала голос Лена.

— Куда? Не знаешь? Попросили побыстрее.

— Нет. Наверное, в туалет.

— Спасибо. Пойду его найду.

Вышла из кабинета и пошла в сторону мужского туалета. Была середина первого урока, поэтому коридоры были пусты. Я шла вдоль кабинетов, когда услышала странный хрипящий звук и сдавленные ругательства. Голос был мне слишком знаком.

Застыла и среди приглушённых голосов, доносящихся из-за дверей закрытых кабинетов, постаралась вычленить нужный. Снова хрип. А следом едва различимое бормотание. Оглянулась, убедилась, что коридор пуст, и подкралась к двери кабинета. Прижалась ухом, затаила дыхание и напрягла слух, но кроме шорохов ничего больше не расслышала. Открыла осторожно дверь и не смогла сдержать вскрика, когда увидела открывшуюся глазам картину — на полу без сознания лежала Алина Зайцева. Чужие пальцы лежали на её горле и, кажется, всё сильнее сжимали хрупкую шею. Человека, сидящего рядом с ней на корточках, я никак не ожидала увидеть. Столкнулась взглядом с безумными карими глазами и открыла рот, чтобы закричать.

— Не смей орать, Ломакина!

11. Глава 10

Настя

С ужасом смотрела на Глеба, который вскочил и бросился ко мне, переступив через тело Алины.

— Настя, стой! — зарычал низко, точно пёс.

Я развернулась и бросилась обратно к кабинету, где меня допрашивали. Там сотрудники полиции. Они помогут! Они задержат Глеба!

— Да стой ты! — Глеб выругался прямо за спиной.

Я хотела взвизгнуть, но голос отнялся от страха. Просто пропал. Я только рот открыла и глаза выпучила, когда пальцы парня сомкнулись на локти. С остервенением стала вырываться, размахивая нелепо руками. Странное чувство. Полное отупение напало. И все конечности слабыми стали.

— Настя, послушай меня! Ты всё не так поняла! — Глеб впечатал меня в свою грудь, руками обхватил поперёк грудной клетки.

— Пусти, — едва слышным шёпотом попросила я. — Отпусти, прошу.

— Настя…

— Пусти! — уже громче.

— Ты глухой или как?

Словами не описать, какое облегчение я испытала, когда услышала такой родной, такой любимый голос за спиной. Ноги подкосились, а я обмякла в железной хватке Глеба. Я больше ничего не боялась.